Торчу акыном пьяным в сакле,
таращу зенки в чистый лист:
все темы начисто иссякли,
Пегас мой нынче не рысист.
К его бокам поволжским впалым
прилипли потных два крыла,
вот и торгую я хлебалом
над полировкою стола…
В пространстве творческого уха,
где вдохновенным звукам вход,
свой пилотаж проводит муха
и в образ вжиться не даёт.
А он ответственен и труден
(прошу простить за эпатаж),
как ледокол средь утлых суден –
афророссийский классик наш!
Начало есть, начало – супер!
Мычу: «Я памятник себе…»
А дальше – штиль, провал и ступор
с бычком прилипшим на губе.
Ни рифм не нахожу искомых,
ни верный ритма строй и лад.
Причины в виде насекомых
злорадно в комнате жужжат.
Свой стол и стул, торшер и стену
испачкав в крап мушиных плевр,
я убежал в ночную смену,
так и не создав свой шедевр.
«Нерукотворный» не воздвигнут…
Плевать, в безвестности умру!
Лист скомкан и в карман запихнут,
авось, сгодится мне к утру…