Я на цыпочках, словно по тонкому льду,
Осторожно, почти не касаясь, иду.
Там тот дом, где медведь засыпает и ждет моих песен.
Со свалявшейся шерстью, нечесанным лбом.
Он оставил заботы свои на потом.
В общем, как приговор - в тишине этот дом ему тесен.
Я в ладонях несу гребень из янтаря.
Я нашла его там, где рождалась заря,
Первый луч неумело ударил в меня - по сплетенью.
Пробивая насквозь, он играл, как клубком.
То на камни швырял, то бросал в горизонт,
То взрывал на осколки, то в песне качал колыбельной.
Искаженные выдернув все зеркала,
Осветил все сокрытое, выжег дотла.
И у Солнца в руках, как на острых, горячих рассветах,
Просыпалась и выла белугой тоска,
Расплелась на затылке тугая коса,
И иду осторожно к берлоге по ниточкам лета.
Я покаюсь в ошибках своих и грехах,
Заплету твои сны у себя в волосах,
Расчешу твою шерсть, расскажу, как уснули закаты.
Как холодные звезды учились любить.
И решать лишь тебе - разорвать/сохранить
В той берлоге, где могут резвиться еще медвежата.
По осенним дорожкам, укрытым листвой
Я приду в этот дом, где найду свой покой, -
Может в гневе зверином, а может и в ласке признавших.
Я несу тебе все, что осталось внутри:
Свою веру и нежность той первой зари.
Может быть не навеки, но нынче с тобой. Твоя Маша.