Ты опять оживешь - мы когда-то всегда оживаем! —
и, пинками взломав обветшавший от времени гроб,
попрощаешься ты с надоевшим безоблачным раем,
где тебя стерегли и стреляли без промаха в лоб.
Ты возьмешь свой аккорд - и натянутся струны, как жилы,
а от каждого слова на душе зачернеет ожог!
Ты споешь про то время, когда мы еще молоды были,
и охрипшая песня полоснёт, как по горлу ножом.
Запоёшь, закричишь - и душа упадет на колени!
Но твой голос и крик не услышит никто из живых:
слишком много сменилось после смерти твоей поколений,
слишком мало осталось поэтов, а много - "крутых".
И однажды, устав, ты, как будто подводная лодка,
тихо ляжешь на дно, снова бросишь и петь, и играть…
И, как мутной волной, захлестнет тебя горькая водка,
ты опять упадёшь - и опять не получится встать.
Да, ты зря возвратился: еще живы и зины, и вани!
Ты же сам говорил, что у каждого в жизни - свой срок…
Снова плещется водка в тяжёлом гранёном стакане,
как когда-то взведенный Дантесом дуэльный курок.
Так что зря не кричи: нынче каждая хата - лишь с краю!
Укради лошадей и пришпорь их в безумный галоп!
Только не возвращайся к надоевшему синему раю,
где певцов стерегут и стреляют без промаха в лоб!