Примерно на третий месяц прибывания на гостеприимной монгольской земле меня потянуло на родину. Соскучился я по России-матушке, особенно соскучился по снегу и по рыбалке. Загрустил. Грусть мою заприметил дедушка сторож с которым мы курили вечерами и стал расспрашивать что да как. В меру сил я объяснил старику (всё больше жестами) что соскучился по зимней рыбалке. Изобразил в земле лунку, привязал к веточке саксаула шнурок, изобразил жестами традиционное распитие водки... Дедушка внимательно меня выслушал, похлопал по плечу и в выходной день позвал меня в окрестности Улан Батора. Собрался старик основательно, набрал целую торбу барахла и, зная мою нелюбовь к местному народному алкоголю прихватил бутылочку казённой.
Устроились в степи. Старик отыскал нору суслика, соорудил импровизированную удочку и опустил крючок с наживкой в устье норки. Стали ждать. Вскоре клюнуло! На крючок попался упитанный суслик. Старик ловко его освежевал, соорудил костёр из кизяка и поджарил тушку на огне.
Сидели до вечера, пили, ели (суслик быстро кончился и мы ели что Бог послал - сало, картошку, лучок), пели монгольские революционные песни. Тоска отступила.
В благодарность я подарил старику плеер с кассетой "Агаты Кристи". Старику понравилось, он потом иногда приходил ко мне за кассетами и вечерами, во время традиционного раскумара, любил попеть что-нибудь из репертуара братьев Самойловых. Я потом, когда уезжал оставил старику все свои записи, а он, прослезившись, подарил мне расшитую подушку, набитую своим бронебойным куревом.
Курево кончилось, а подушку я набил соломой и приспособил в качестве памятного сувенира.