Вернулся с родины домой,
В столичное предместье рая.
И оглянулся, сам не свой,
Как будто следом – весть худая.
Как будто там оставил ты,
Что было в жизни дорогого,
Зарыл в багульные кусты,
Не находя надёжней крова.
Отцова продана изба.
Сто лет нам это не забудет
Вдруг почерневшая раба
Скупающего землю люда.
Деревня догниёт скорей –
Дома заброшенно дуплисты.
Костры разводят из дверей,
Блудя, проезжие туристы.
Не досаждает комарьё,
И девки не сидят, как дуры,
Пока полночи кто-то врёт,
В глаза пуская дымокуры.
О как бы душу отвели
Старухи зычные, серчая:
Уснуть не дали, кобели,
Под колыбельную печали!
А помнишь свадьбы?! По три дня
Кричали «Горько!» по старинке.
Теперь-то – сладкая кутья.
Двенадцать лет одни поминки…
Исчезли бабы с животом,
Утяжеляющим походки,
И всё, что было бы потом…
За исключеньем слёз и водки.
Мужик, раззявивший роток
На чуждый мир, пьёт безутышно.
С утра очнётся – есть глоток,
Так осчастливит мать – задышит.
С тобой он помянул отца,
Простого плотника от Бога,
Рассказывая без конца,
Что он завязывает строго.
Он провожал тебя домой,
Стоял на родине, трезвея:
«Поторопился ты, родной.
Багульник тёмный розовеет…»
2.04.2002