вербу жгли, кнутами хлопали
и кадили дерезой –
кто-то ночью мчится по полю,
неприметный и борзой,
будто лапами кудлатыми
не касается земли…
там кукушку девки спрятали,
а наутро не нашли.
проворонили кукушечку –
не воротишь, вой не вой.
молчалив чертог ракушечный
под кувшинковой листвой:
там подвешенную к жёрдочке,
на манер заморских мод,
колыбель качает мордочкой
полосатый окунькот,
бурбулит под нос баюкалки,
умилительно сопит
так, что чудится – не куколка,
а живой ребёнок спит.
позову её по имени,
еле слышно, на ушко…
из деревни в жбане глиняном
носят жабы молоко.
по наитию какому-то
на подводный мягкий свет
выйдет старый чёрт из омута,
первый раз за двести лет,
склонит голову шерстистую
над найдёнышем, кряхтя,
и заплачет, глядя пристально
на крещёное дитя.
девки плачут над рогожами
по утрате голосят…
подрастай, моя пригожая,
средь плотвичек и гусят,
собирай кубышки спелые –
в тридесятой стороне,
скакуна седлая белого,
вспоминают обо мне…