Мало, кто остался жив из её ровесников. Она стара, очень стара. Помнит ли она сама, сколько ей лет? Если помнит, то не хочет говорить. Похоронила сына, внуки разьехались, а она всё живёт. Она сравнивает себя с черепахой. С Тортилой. Такая же старая. Да, она похожа на маленькую черепашку. Из тех, что недавно вылупились из яиц и спешат к воде. Малюсенькие, а кожа уже сморщенная. Она тоже маленькая, вернее мелкая. С возрастом она стала ещё меньше и суше, чем была раньше. Когда-то она, наверняка, была молода.
Свидетелей её молодости не осталось. Нам, она казалась старой и тогда, когда мы были детьми. На Улице её помнят вечной девочкой. Маленькая, худая, вертлявая. Всегда в панамке на редких волосах. Вечная панамка. Кажется, что это та же самая панамка, что была на её голове много лет назад.
Теми же самыми остались и её глаза. Не выгоревшие, не потухшие с возрастом, они с интересом выглядывают из-под полей панамки. Ярко синие, как-будто спрашивающие: «что я тут делаю?». Удивительно, что через столько лет я встретила её в переполненном автобусе. Она не узнала меня. Откуда же узнать, тогда я была одной из девчонок с косичками, в ситцевом платье. Тридцать лет прошло. Её было не узнать невозможно. По глазам, по панамке. Надо же – жива.
Никто никогда не называл её полным именем – Мария. Ну какая же она Мария? Машка. За глаза её звали Машка – ЧИта. Больно напоминала она вертлявую обезьянку. Машка была заядлой ягодницей и грибницей. Как только появлялись первые грибы и ягоды, она начинала пропадать в лесу каждую свободную минуту. Оседлав свой ИЖ с коляской, в шлеме, который еле выглядывал над мотоциклом, она мчалась в свои тайные места. Сушила, солила, мариновала, варила варенье, компоты, оставалось и на продажу. Кто был отцом её сына не знал никто. Машка-ЧИта появилась на Улице с маленьким сыном и на мотоцикле. Расспрашивать было не принято. Живут и живут. Поделится – выслушают. Нет, значит и не надо. Жили Машка с сыном в коммунальной квартире. Всё быстро, немного угловато, но споро. Утренняя каша, вечерний чай, банки простерилизовать, потом перевернуть на полотенце и готовый продукт в кладовку. Где-то же она и работала, не могла не работать. История сохранила, как Машка – ЧИта гоняла на мотоцикле, как собирала грибы, а где работала оказалось не важным.
Один из коммунальных соседей получил отдельную квартиру и на его место вьехал новый сосед. Как-то на свой вопрос он получил ответ: «да спроси у Машки, из вон той комнаты, у Читы спроси. Она точно знает». То ли новый жилец не понял, что Чита – прозвище, то ли решил, что можно это вслух. Но подошёл к Машке с обращением: «Чита, скажите пожалуйста». Сосед был мужчиной крупным, с пивным брюшком. Машка доставала ему, хорошо, если до груди. Услышав, как он её назвал, не раздумывая не минуты, маленькая сухонькая Машка тут же заехала здоровяку под дых так, что тот пискнул и согнулся пополам, хватая ртом воздух. Машка же развернулась и, оглядев безмолвных соседей, удалилась в свою комнату. Удалилась по-королевски, не спеша.
У своей двери обернулась, засмеялась и погрозила пальцем неизвеcтно кому.
Сосед извинился потом, недоразумение разрешилось. Они пили вместе чай, потом сосед занял место в коляске Машкиного мотоцикла. Называл он её ласково – «читка моя, читёнок» и она больше не дралась. Улыбалась, по-девчоночьи смущённо. Подхватывал мужчина свою читку одной рукой, кружил, а она обхватывала его за шею, смеялась.
Как давно всё это было. Наши бабушки, тогда живые и не такие уж старые, собирались по вечерам возле дома. Наши мамы, совсем тогда молодые, уходили на работу, в кино, сновали по дому. Мы, мелюзга и постарше, носились толпой по двору. Казаки-разбойники, народный мяч, прятки, резиночки - мало ли было занятий для ребят. Иногда, уставшие, подходили к взрослым, вставали сзади скамеек и, затихнув, слушали дворовые легенды. Одну из которых я вам и рассказала.