I.
Мы на клочке земли, где завершился бунт,
И свержена на миг монархия секунд.
Расстроенный транзит, слоняясь по углам,
За вечностью скользит по мраморным полам.
Мы пленники дождей, холодных этих струн,
Мы пленники морей, рождающих тайфун.
Как ловко зацепил коварный сей капкан -
От сопок до перил
туман, туман, туман.
Как выпущенный пар владивостокских бань,
Как призрачных отар оптический обман,
Как букли парика петровских держиморд -
К земле наверняка прижат аэропорт.
Полночною тоской наполнился буфет,
И в зале за стеной свободных кресел нет,
Усталые глаза пытают темноту,
Довериться нельзя воздушному мосту.
В кармане ни гроша, ужасно клонит в сон,
Пока еще душа стерильна, как тампон,
Но в ком-то спит поэт, а в ком-то спит солдат
И заново на свет рожденный Герастрат.
II.
Когда объявят взлет, займем свои места,
А начиналось все с тетрадного листа,
С опросного листа безжалостных анкет,
С Кузнецкого моста и двери в кабинет.
Полковник был не стар, но выглядел не блеск.
Он тщательно скрывал от нас свою болезнь.
И только как намек, в глазах тупая грусть.
Он через год умрет, я через два вернусь.
Но кто об этом знал? Кто мог предугадать?
Я дни и имена пролистываю вспять,
С дотошностью - педант - их ставлю на места,
И тайный сговор дат читается с листа.
О, эта ворожба над жизнью прожитой!
Мерещится судьба за каждой запятой,
И чудится вина развернутых полков,
И душит пелена дремучих облаков...
Укачивая дочь, вдруг через много лет
Я вспомню эту ночь, я вспомню этот бред,
Где нам, как не крути, ничто не изменить -
Чуть больше двадцати.
Всем жить еще да жить.