Мы просыпаемся с разницей в тридцать верст:
Ты не в духе, дурной, молчаливый. Утро
Кажется серым, хмельным, и черств
Снег, облепивший ставни прощальной пудрой.
Вот еще пару ночей вперед –
я уже слышу шуршанье штор;
Век, отслуживший вечер, смазлив и тесен.
Восемь назад для улыбки – творожный торт
Да по июльскому радио пару песен.
Этого было достаточно, чтобы жилы
Нас наполняли смолкой плетеных кресел;
Ты был и дом, и маяк, и весел –
В общем, мы еще жили.
Мы еще грелись горячей галькой,
Щели белесым паром вели в подвал,
Щеки не стыли и мы звучали,
Только нас кто-нибудь называл.
Нынче затронь эту шлюпку – она отчалит:
Волны, робея, копируют нас по кальке,
Берег пустеет от свернутых покрывал.
Мы просыпаемся с разницей в семь минут;
Я не успею «вбрызнуть тебе ни смеха,
Ни легкомыслия». Жалкий кнут
Вряд ли разбудит. Если бы ты приехал,
Я б сочинила тебе этаж,
Два закоулка с кирпичной кладкой…
Мы просыпаемся старыми, и не наш
Тучный автобус скрипит и не ждет посадки.
Это как аромат сандала включить зимою,
Как укрыть погрубевшим пледом того, кто лег –
Наши черты сотни раз обмоет
Стаявший в руки лед.
Встретить тебя – как тот бархатный мотылек,
Чуть обжигающий за спиною,
Замер – сначала он тих и прост,
Но, кажется, впору тушить огни:
Всего лишь какие-то тридцать верст.
- Пожалуйста, не вспугни.
Прошу тебя, не вспугни.