Только не надо меня обвинять в антисимитизме.
Хотя: еврей - антисимит ....
В одном стольном граде, название коего
с годами стерлось, жила, значится, семья ку-
печеская, русская, по фамилии - Гольфштейн.
Была она настолько русская, что занима-
лась торговлей с утра до ночи, и только по
субботам отдыхала от дел праведных.
Вот как-то прошла очередная суббота,
как и еда каширная, и собрался купец ехать
на толчок, базар по тогдашнему, так, ради
малости купеческой: кое-чего продать, что-
бы купить и потом опять таки продать.
Но не успел он портянки оренбургские,
расписанные под хохлому, в сапоги спрятать,
как выходит к нему дочка старшая, Фира
Соломоновна:
- Ой, папа, шоб вы были мне таки здоровы, и
куда это вы, одиноко так, ножками зашарка-
ли?
- А, шо? - по-русски, вопросом на вопрос отве-
тил Соломон.
- Шо, шо? - еще круче завернула старшая, -
Значится так, ежели я, доча ваша старшая,
кровная, без подарка останусь, ей-Богу, папа-
ша, пойду и положу челобитную в присут-
ствие налоговое. И вы, папаша, потом им
там рассказывайте, шо вы до крайности бедный,
и шо все это - наследство тетушки вашей, из
Парижу.
Почесал Соломон Иванович остервене-
ло кипу на макушке своей, подумал, посчитал по
быстрому: что к чему, да сколько, и слегка по-
добрел. "Лучше дочери чего прикупить, чем
Родине все отдать".
- И чего хочет душа твоя? Ну, то, что отца
родного по миру пустить, так это и ежу
понятно. А, еще чего мозги твои удумали?
- Трюмо я, папаня, истерически возжелала.
Зеркальце, значит такое, заморское. И шоб
ломпадки по бокам горели...
- Ладно, - согласился радостно отец, потому,
как ожидал просьбы по дороже.
Уж было к двери дошел, вздохнул, ан
нет счастья русского. Средняя дочь с при-
тензиями пристала.
- Это ж вы куда, папаша, сдернутся решили?
" Сейчас и эта канючить зачнет" – горь-
ко подумал Соломон и выругался по матери,
как истинно русский, потому, что только у
русских - что свято, тем и ругаются.
- Значится так, папаша. Вы мне привезите
гребешок импоршний самочесальный, с зави-
валкой...
- Да, креста на тебе нет…
- Так и шо- шо нет? Потому и купите. А, ина-
че, вы меня знаете...
Знал Соломон свою средненькую, по это-
му и спорить не стал. Засеменил к порогу.
Так бы и ушел уже, родимый... Так, нет.
Тут и младшенькая выперлась из спаленки
своей, подтянула спросонок брюшко свое к
тройному подбородочку и защебетала убаю-
кивающе:
-А мне, папаня, ничего не надобно…
Успокоилось сердце отцовское, отмякло.
А то ведь младшенькая с придурью. Как чего
захочет, так - одни проблемы случаются ...
-А мне, папаня, ничего от Вас не надобно…
Вот только что – цветочек аленький… Да к
нему дворец побогаче, у моря синего, и прин-
ца, что ни есть натурально заморского. И
чтоб не урода какого. А то в прошлый то раз
Вы, папенька ,учудили мне с Чудищем этим…
Задумался тут Соломон Абрамович…
Крепко так призадумался… Почесал макушку
плешивенькую , после чего пошел и сам сдался
в присутствие податное.
И на суде, приговор выслушав с терпе-
нием не малым, вытаращил глаза свои, что
зверь затравленный, на доченьку младшень-
кую, и прорычал, сотрясая воздух присут-
ственный дородным купеческим кукишем, день-
гами засаленным:
-Ан, вот тебе, цветочек твой аленький!!!