А он меня бил по щекам, чтоб скорей оживала.
А он говорил, что всё временно, - это пройдет.
А он был со мной до конца и, пожалуй, с начала:
Из самого детства и целые дни напролет.
А он меня помнит больной, сумасшедшей и бл*дской,
И даже не делает вид, что когда-то поймет:
'Ну что, надышалась? Успела во все наиграться?', -
и тут же добавит: 'Вот видишь, и это пройдет'.
А он помнит время, когда до черты доходила,
И корчась, ломалась, свернувшись в комок у окна.
Он видел, как стекла крошились, и знал, как скулила.
'И это пройдет', - я все время была не одна.
А он видит первый мой шаг и попытки держаться,
Учиться по-новому верить, смеяться и жить.
Он знает, как важно успеть до конца отдышаться,
Он знает, как трудно бывает о чем-то забыть.
Он помнит короткие записи: 'Выдержать... Верить',
Теперь улыбается каждой надежде на свет.
Мне имя его никогда не узнать, не измерить.
Его же в реальности просто по-прежнему нет...