(профессия, на которой я продержалась только весной, летом и осенью, зимой печка погасла)
Проводница! Миг разлуки и состав потянет,
Ты помедлишь на перроне, броская, как брошь,
Мякоть поручней зацепишь алыми ногтями
И охрипшею синицей на ступень вспорхнёшь.
Поезд твой пурге залётной рассечёт покровы,
Ложек, кружек, чемоданов звякнет требуха,
И с простуженных ладоней и с белья сырого
Будет горький запах странствий очередь вдыхать.
Кто потом в твою каморку не стучал, куражась,
Кто не пил чернее ночи августовской чай,
Возле глаз и губ осела разговоров сажа,
А на дно души монетки сыпались – прощай.
То ль поёшь, а то ли вяжешь шарфик с чьих-то судеб,
Все уснули, дрыхнет даже пьяное хамло,
Тамбур сплюнет на подножку в леденящий сумрак,
Ты закашляешься в шарфик, вроде и тепло.
В храме станции угрюмой постоишь со свечкой
И коленками запомнишь эту хмарь в огнях,
А потом сильней забьётся сердце дряхлой печки,
Заворочается утро в мятых простынях.
Только ты уже другая – чёрно-белой масти,
И веселье в пар морозный выбросит флажки,
Ты до всхлипов, дорогая, за причастность к счастью.
Но перрон уже пустеет и гудки...гудки.