Вернее,не забывалось. Потому что настоящих врачей не забудешь никогда.
Аппендицит мне удаляли в беременность. На каком это месяце, если операция была в начале июня, а родила я в конце августа?
Пришла к хирургу - направили из женской консультации - измученная болью, но искренне верящая в то, что можно что-то придумать, кроме операции. Как объяснить эту уверенность, не понимала уже через несколько дней.Но с беременными бывает и не такое - по себе знаю.
Пошла в поликлиннику, никого дома не предупредив не только о том, куда иду, а вообще о существующей проблеме.
Хирург пощупал и стал набирать 03.
Я представила себе, что будет с моими близкими, когда они вернутся домой, а я исчезла вместе с пузом в неизвестном направлении. Говорю, не надо "скорую"!
- Не понял, ты что думаешь в больницу на троллейбусе ехать?
Я думаю совсем туда не ехать...И опять в полной уверенности, что обойдётся как-нибудь.
В приёмном покое меня щупали разные и долго. В отделении меня щупали другие и ещё дольше. Многие по-несколько раз. В конце концов, у меня перестало болеть, стало легко, хорошо и приятно. Говорю - спасибо, ничего не болит - теперь можно домой?
Тут они переглянулись и сказали, что будут резать, и никак иначе.
- Хорошо, - говорю, - только без наркоза, потому что ребёночку нельзя, и дайте хоть соседям позвоню, чтобы они моих предупредили - те не знают, что у меня болело.
- Партизанка? - спрашивает хирург. - Без наркоза ты на столе родишь.
И долго объясняли мне, почему лучше под общим, чем под местным. Убедили.
Лежу в операционной, сестра заходит.
- Господи, что ж я с этим пузом делать буду?!
Привязали. Втыкнули иголку в вену, физраствор кап, кап, кап. И вышли.
Кап, кап, кап...
Мозги беременным отказывают, но чуйка....
От помещения собственно операционной идёт длинный-длинный коридор, заканчивающийся дверьми, на которых с обратной стороны написано "Операционная. Посторонним вход воспрещён".
А я лежу и совершенно чётко слышу мамин голос...крик. Что абсолютно невозможно, учитывая расстояние.
- Мама пришла? - спрашиваю, как только кто-то зашёл. Кап, кап. кап. Не плачу, физраствор за меня это делает.
- Лежи спокойно, никого нет. Сейчас начнём.
- Только не зарежьте маленького...
Уже потом, когда совсем отошла от наркоза, мне признался анестезиолог, что мама тогда прибежала, вцепилась в хирурга и кричала, что мне нельзя общий наркоз...и они решали, что делать.
Анестезиолог был из другого отделения. Каждый день он забегал ко мне и спрашивал, бьётся ли малыш.
А он бился, ещё как бился...первое, что помню после операции, это как быстро и больно бьются ножки у меня в животе, и лицо хирурга над собой.
И опять беременность да остаток наркоза сказываются. Спрашиваю, а Вы видели, кто там - мальчик или девочка?
- А ты кого хочешь?
- Мальчика.
- Мальчик, мальчик...видел.
Улыбаюсь ему, счастлива. Через пять минут начинаю соображать лучше и - в слёзы - это так обидно...
- Зачем Вы меня обманули?! Вы не могли видеть ничего...Зачем?
Он смеётся.
Несколько дней и ночей разговариваю только шёпотом, чтобы не закричать, потому что не позволяю делать себе обезбаливающее, даже анальгин.
Гинеколог покричала да бросила - не сдаюсь.
Лечащий врач приносит щит, перекладывает меня вместе с матрасом на него, чтобы не проваливалась в панцирь - спина не выдерживает.
Наконец-то первая ночь, когда могу задремать.
Но не тут-то было. Больница есть больница - сначала привезли старушку с внутренним кровотечением, потом ханыжку с коликами - допилась.
Старушка лежит тихо-тихо, ей совсем плохо, свет не выключают, приходят менять капельницы.
Ханыжку обкололи новокаином, она орёт, что умирает...
Сколько раз замечала, как алкоголики боятся смерти - панически. Чувствуют, что убивают сами себя?
Старушку жалко, спрашиваю тихо врача, что с ней. Он мне почти одними губами говорит, что они могут только облегчить, спасти не в силах.
Каким-то образом наш диалог слышит ханыжка. И принимает всё на свой счёт....Не успевает врач выйти из палаты, на всё отделение раздаётся мощнейшим голосом "Помогите, умираю!!!"
Приходят. успокаивают.
Только задремлю - "Умираю-ю-ю! Помогите!!"
Опять приходят, успокаивают.
На какой-то раз, только она открывает рот, поднимаюсь к ней и очень убедительно говорю, что если она ещё раз позволит себе крикнуть, до утра не доживёт - убью.
Вижу неподдельный страх в её глазах, она мелко-мелко кивает и молчит.
Возвращаюсь в кровать и наконец-то засыпаю. Блаженство....
На другой день ханыжку выписывали. Благоверный собутыльник приносит её вещи и косметику. Она подводит крошечные глазки, рисует румянец, мажет красной помадой тонкие губы. Серая юбочка, розовая блузочка. С иголочки. И с гордо поднятой головой проходит мимо меня, встряхнув распущенными волосами. Здоровенная такая - ух! Наконец-то видно, что ей приблизительно тридцать...
Мы со старушкой смеёмся - старушке полегчало. Тут выясняется, что её невестке тоже удаляли аппендикс во время беременности. Невестку зовут Леной (этому я уже не удивлена).
Врачи носились со мной до самой выписки, как с писаной торбой. В торбе малыш бился уже спокойнее, как ему и положено.
На прощание еле-еле, насильно, всучила букет анестезиологу, большую коробку конфет оставила в ординаторской.С хирургом не попрощалась - он ушёл домой...
Никогда не мечтала о наградах, но своего Оскара - так звали хирурга - получила вовремя, да ещё и какого - живого, настоящего, с золотыми руками. Остальных имён не помню, к сожалению....
Было это в 1990 году в городской больнице на Слободке.
Малышу в августе этого года исполняется 21.