бросали якоря в далёких портах
швартовыми сдирали в кровь ладони
грузили и бразильский каучук,
и хлопок из Пенджаба
китайские чаи, российскую пеньку
и даже пианино для дочки губернатора колоний
кричали шанти, разгоняя скуку
сгибая - разгибая спины в ритме песен
нам солонина солоней от пота
чинили серые льняные паруса
на мачты поднимались
и радовались, вдруг увидев чайку
кэп в гавани пускал на берег
пятнадцать человек на сундук мертвеца
по двадцать слов любого языка
ямайский ром, ячменный виски
в портовом кабаке
эрзац любви – объятья шлюх
эрзац родного дома – кубрик
мартышка корабельная, привычно честь отдав,
встречала нас у трапа, строя рожи
мы стали удивительно похожи
друг с другом, с капитаном, с ней...
нас на земле не ждал никто
жена для моряка – страшнее, чем оковы
и для удачи не нужны ни клевер, ни подковы
наш барк давно в раю для утонувших кораблей
служили мы до деревянного бушлата
одно лишь море было виновато...
но разве может быть любимый виноват?