Рецензия на поэтический сборник Дарьи Артамоновой.
Странная и едва уловимая субстанция -- поэзия. Что-то вроде мотылька. Пока мигает крылышками--глаз не оторвать. А стоит накрыть сачком--смотришь поосыпалась блескучая пыльца. Некоторых поэтов, которые жили или продолжают жить рядом с нами, мы узнаем лишь много лет спустя. Так, творивший в 60-70 годы СМОГовец( было в те годы в Москве литературное течение, назвавшее себя Самым Молодым Обществом Гениев) Леонид Губанов(«Эта женщина не дописана, этой женщине не до ладана, этой женщине не до бисера, а до губ моих ада адова…») дошел до нас, как свет далекой звезды, лишь теперь. По сути дела не изданной остается испытавшая нелегкую женскую долю, прожившая всю жизнь в Новосибирске Жанна Зырянова( « Я поступлю неразумно, я раздарю все рисунки, зная что каждый рисунок, одновременно и знак…»). Наткнувшись иной раз в залежах бумаг на стихи Елены Лиловой( «Роковая женщина--раковая опухоль…»), невольно поймаешь себя на мысли: отчего банковские граты минули эту поэтессу-писательницу, известную читателям лишь по повести «Пир»(сборник «Опасности свободы воображения»,Новосибирск, 1992г.? ).
Вот почему старым добрым самиздатским способом изданная Дарья Артамонова порадовала тем, что хотя бы через 10-15 лет, а дала знать о себе тогдашней, как бы говоря теперь с нами из «окаянных» девяностых.
Лирический дневник стихов «В мире открытых дверей» в полном смысле слова --книга. Не просто тетрадь версификаторских упражнялок, а летопись души, раскрывающая столь непростой и причудливый в своих женских капризах внутренний мир нашей современницы. Откровенно говоря, захватывает поток образов, звуков и чувств, в несколько старомодной(как сказал в тот же день заглянувший по случаю в эту книгу поэт Борис Гринберг, «что-то в духе серебряного века!») лирики. Лирическая героиня предстает как бы в декольтированных платьях с тюрнюрами, хотя сквозь этот маскарад все равно проглядывает ее джинсовая сущность.
Я не хочу быть проигравшей,
Поэтому долой.
Долой красивый сон вчерашний
И сладкий голос твой.
Стихи , датированные девяностыми годами как бы приоткрывают занавес над тем -- что происходило в душе нашей длинноногой современницы, пока мы ходили на баррикады?
Фраза «Кто мне еще не нужен?», чем-то напоминает блюзовую реплику из фильма по повести Джеймса Олдриджа «Последний дюйм»: «Какое мне дело до всех, до вас, а вам до меня?» И вообще--ощущение «последнего дюйма», края, одиночества, «жизни собачей» (« Собака рыжая бродила по округе…», «Сучка») слишком неподдельно, чтобы взгромоздиться на пьедестал с лирою в длани. Ясно, что такая поэтеса не пойдет толкаться локтями в так называемых «творческих союзах» или уговаривать напыщенных редакторов дородных журналов: «Напечатайте!»
Стихи Даши Артамоновой подруги в студенчестве переписывали и заучивали наизусть, чтобы прочитать своим сердечным мучителям. Так что в данном случае мы имеем классический вариант тиражирования «в списках», а это «томов премногих тяжелей».
Ты живешь без меня. Я живу без тебя.
Дом, работа, учеба стихи.
Только нет без тебя в моей жизни огня--
Так, потухшие угольки.
Вполне возможно, что это первая и последняя книга стихов Даши. Впрочем, Артюр Рембо, Дмитрий Веневитинов или Эмили Дикинсон тоже не были слишком плодовиты. Искренние поклонники поэзии Даши Артамоновой знают, что было в жизни Даши две «волны». Первая, когда, говоря словами Леонида Губанова», «этой женщине» были «только месяцы» «да и то совсем непорочные», вторая, когда она родила дочь. Хотелось бы верить, что будет и третья волна, но… Когда-то Николай Самохин, прочитав пронзительно-исповедальную повесть Марины Ключниковой «Сила»( сборник «Женская логика», Москва, 1992 г.) «предсказал» ей, что больше она ничего не напишет--и оказался недалек от истины. Сколько не просили позже издатели ныне живущую уже в Москве писательницу дать хоть что-то, она «выдала» на гора еще одну, надо сказать потрясающую по глубине, повесть --и ушла в монастырь молчания. И поэтому мы по сути дела знаем лишь тележурналистку Марину Ключникову. Так же студенты знают преподавателя Педагогического университета Дарью Артамонову, газетчики редакции «Ведомостей» Облсовета -- небесноглазую работницу секретариата Дашу. И только. Держа в руках по сути дела инкунабулу( в средние века чернокнижники писали трактаты в единственном экземпляре, чтобы обеспечить сохранность тайны) нельзя не волноваться от ощущения ранимости, шаткости и неустроенности мира и времени , в котором нам выпало жить. Стоит задуматься--почему на леденящем ветру прагматизма в душе нашей современницы гаснет зажженный чудом русского слова огонек?
Небо черным пологом спустилось,
Ночь укутала покоем колдовским,
Все исчезло, вымерло, забылось,
Все рассеялось, как сигаретный дым.
Отчего-то они, исповедальницы наши, единыжды отпахнув глаза ясновидиц -пророчиц, спешат спрятаться за спасительный макияж. Не хотят они выглядеть ранимыми, непорочными, наивными пастушками в сарафанчиках с бретельками. Желают быть сильными и самостоятельными. Не бегать на свидания по снегу босиком, а ездить на иномарках. Не в Белокурихе с радикулитчиками, не в ностальгически-тошнотворных домах творчества, как бывало, а на международных курортах время проводить. Не в литобъединениях со скуки дохнуть, а сразу издаться где-нибудь в стране «битлов» и Мэри Шелли.( Стихи Даши читали объявлявшие престижный литературный конкурс англичане, хвалили, журили и даже выдали кой-какие оценки, что само по себе немало.) Настоящие наши булгаковские Маргариты отчего-то не сильно рвутся, чтобы их звали «поэтессами», как Мастер, не любил, когда его звали «писателем».
Юрий ГОРБАЧЕВ.