Уже без принужденья параллели,
по нескольку страниц,
раскрашена безделием, и дверью
прихлопнута вся скучность ваших лиц.
И ритм отстукивая нервный и неровный…
k чертям подальше!
Всё равно, где быть.
Я снова гусеница в сюртуке лиловом,
большааая и пушииистая. Мне ведь
не видеть надо – лучше быть слепым,
чем отоваривать прогорклостью реальность.
Я уползу от вас подальше. Я свободен.
Как дым,
по ветру над домами растворяясь.
И оседая маленькой частичкой в чьём-то тухлом лёгком,
разрозненно–простым огнём души я буду греться,
зная:
рядом
сердце.
Придумано–скупым от обстановки кашлем
меня подхватит
желанное освобожденье эйфории
сожженных вдохом ведьм –
сигарет.
И вот меня уже заменят новые,
другие те,
что до восемнадцати нельзя..
И очень кстати.
Пренебрежительно я выплюнусь из чьей-то любящей груди,
Оставив след…
Внутри?
Да нет же!
Мокрый,
на асфальте.
Вдруг буду приглашен куда-то вежливой подошвой,
Дойду до её дома,
и усталым гостем бухнусь в кресло.
Меня почует лишь задумчивая кошка (я занял её место),
и если,
Отражаясь в зеркалах,
я сущность ощущать в манящем блеске
не перестану,
значит,
крах.
Подайте с верхней полки томик Достоевского.