* * *
Вечером она приходит в комнату, я медленно спускаюсь со с в о е г о дивана и тихими лапками подхожу к ней, обнюхиваю ее одежду и тычусь мокрым носом в ускользающие ладони. От одежды пахнет чем-то грязно-уличным, от рук чем-то вкусным, я тянусь за ней, но она кладет несколько пакетов на м о й стул и снова куда-то уходит. В этой комнате все моё: диван, стулья, полки. Она же появляется очень поздно, и я ей разрешаю пользоваться всем этим некоторое время. Даже уступаю ей свой любимый высокий стул, уже теплый, нагретый мною. Несколько секунд я решаю, пошуршать ли в ее пакетах в поисках чего-то съедобного или кинуться вдогонку за ней. И я бегу за ней. У меня заплетаются лапки, я очень боюсь, что она снова куда-то исчезнет. Ну вот только не надо опять дымить на кухне. Я принимаюсь злиться и раздражаться. Сквозь дым снова вижу родное лицо. Ну-ну, ну не надо опять. Не надо снова, ну успокойся. Я чихаю несколько раз от этого треклятого дыма и неуклюже взбираюсь на ее колени. Ткань мягкая и шуршащая. Я трусь о ее живот и пою ей песню. По-моему, я убаюкал ее. Она вот уже и не всхлипывает: локти покоятся на столе, голова медленно пускается на их остроту, я тоже понемногу засыпаю от своих мурчаний. Дурочка, дурочка, неужели ты не понимаешь, как сильно я тебя люблю, ну зачем ты приходишь т а к а я домой? Я так волнуюсь, когда тебя долго нет. И мне очень-очень нехорошо без тебя, слышишь…. Мрррр…Мррр…Уррррурррр….
* * *
По-моему, это очень нахально было с твоей стороны – выставить меня за дверь. Ну правда же! И нечего так злиться! Все равно ты эту книжку вторую неделю читаешь. А это долго. Я тебя даже не ревновал к этой книжке, мне кажется, что она неинтересная. Вот другие книжки – это да… Ну сколько можно в них смотреть и шуршать страницами. Это же скучно. А тут я, такой хороший и маленький, маячу у тебя перед носом, хочу обратить твое внимание. Залезаю за обложку, поближе к твоему лицу… Ну я так и знал!!! Решительно ничего там нет! Ну хватит уже туда смотреть! Вот тогда я начинаю злиться! Ну а эта книжка…от нее просто пахло твоими руками. Я очень хорошо знаю этот запах. Я не удержался и решил попробовать ее на вкус. Немного покусал странички и даже оторвал кусочек, чтобы найти там тебя..но..всё не то. Я разочаровался. А ты опять пришла поздно, долго возмущалась и выкинула меня из комнаты. А я так ждал, что ты, наконец, придешь!.. нет, мяу, мяу. Я не собираюсь опять спать в одиночестве, кр, крррр, впусти меня. Впусти, шкряб-шкряб, нуууу впусти меня же!...
* * *
Как, у нас опять нет молока? Я надеюсь, что это не наказание за вчерашние мои выходки? И почему ты снова режешь мне эту ветчину? Так! А сама даже не поела! Опять уходишь, убегаешь от меня куда-то!.. Ну и ладно. Не очень-то и хотелось. И ветчину эту не хотелось. Сейчас возьму ее и демонстративно закопаю. Ты слышишь? Ээээй?!... Ну вот, дом снова пустует. Посторонние шумы. Должно быть, это откуда-то оттуда, из того места, где заканчивается м о й квартирный мир и наступает е ё мир. Мир, куда она так спешит унестись рано-рано утром, когда я еще даже не успел как следует поглядеть на неё. А шумы всё не прекращаются. Должно быть, она забыла закрыть окошко в свой мир. Я иду к источнику шума и залезаю на подоконник. Меня обдает холодом и свежестью. Внизу все мельтешит и движется. Так проходит какое-то время. А я все сижу и жду. Наблюдать вскоре становится скучно. Несколько раз совсем близко пролетали птички. Я был готов уже броситься туда за ними, но наткнулся на какую-то сетчатую перегородку. Противная, она поставила перегородку сюда, чтобы я не смог этого сделать. Я снова злюсь. Хожу по дому. Даже съел твою ветчину, слышишь, съел, всю, со всеми прожилками и хрящиками съел! Снова подхожу к окошку…Начинает темнеть. Шумов становится меньше. А тебя всё нет! Ну что такое! Вот уже за окошком появляются большие светящиеся штуки, такие, как у меня в комнате, только еще больше. И уже никто не ходит под окном. Неинтересно! Скучно до безумия! А тебя все нет. Всё нет и нет. Я лежу на подоконнике и засыпаю…
* * *
Вот уже и светло. Я потягиваюсь. Спрыгиваю на пол. Как же я так задремал... Неужели пропустил твой приход? Ведь совсем, совсем же ничего не слышал? Я прохожу по дому. Весь дом пустой. На кухне одиноко ютятся мои пустые миски. Такие же пустые, как все вокруг… У меня внутри поднимается что-то нехорошее. Где же ты? Я тщательно осматриваю комнату. Даже заглянул под стол, чего мне только стоило открыть дверь в ванную. Но там темно. И тебя нет. Нет твоего запаха. Нет этого дурацкого родного дыма в комнатах. Ничего нет. Может, ты обиделась вчера на меня за то, что я так нехорошо выразил свое недовольство к моему завтраку? Ну да, я поступил гнусно. Ну где же ты? А, может, ты совсем забыла про меня, забыла, негодная? Я недоволен, я хожу, ворчу и думаю, как бы её наказать, как бы отомстить ей. В прихожей нахожу разбросанные вещи. Куда же она так торопилась? Ну что это за беспорядок?! Из нас двоих чистюля – это я. С ней же приходится тяжело. Но я нашел способ, который заставляет ее убираться дома. Каждое утро я встаю и дозором обхожу весь наш мирок, помечая вещи, которые, на мой взгляд, лежат сегодня не на месте. Конечно, она потом взвизгивает, ругается, но…территория становится значительно чище. Вот так мы и живем.
* * *
Я уже отомстил тебе и пометил все твои тапочки, но потом много раз пожалел об этом. Мне так не хочется, чтобы ты ругалась, когда пришла. Мне просто хочется, чтобы ты пришла. Прости меня. В твоём мире за окном что-то очень сильно гремит, мерцает какой-то странный свет. Наверное, тебе холодно и неприятно там. Приходи, приходи скорее! Тут все совсем не так. Ну разве что только я немножко тапочки испортил. Ну пожалуйста!...
* * *
Зазвенели ключи. И вот я уже лечу. Скорее-скорее тебя встречать. Но..в дверях появляются две пары незнакомых ног, незнакомые голоса. Ноги шагают на кухню, оставляя за собой грязный след. В моей миске появляется сухой корм и вода. Ноги удаляются. Дверь снова запирается. Я скоро уплетаю мою еду, потом ложусь на пол. Неужели она никогда-никогда больше не придет? Неужели теперь всегда будут приходить эти ч у ж и е Ноги и давать мне противный корм? Мне очень хочется той ветчинки, но… очень клонит в сон…В том мире продолжает греметь. Но я привык к этому шуму и тихо дремлю под него…
• * *
Вечером я снова слышу дверь. Наверное, это она?! Я з н а ю, что это она! Я знаю этот запах! Я знаю э т о т запах! Он наполняет весь дом, он доносится до меня быстрее, чем она успевает расшнуровать свою обувь. Я быстро-быстро передвигаю лапками и влетаю в прихожую. Вся одежда и волосы мокрые. Все пахнет тем миром. Но это снова она! Это снова она! Я пытаюсь прыгнуть к ней на руки, она улыбается, как-то очень устало, немного болезненно. На ноге у нее большая ссадина, которая пахнет железом и грязью. Я встаю на задние лапки и припадаю к ее ранке, лижу языком. Она берет меня на руки. Хмурится. Да, я вижу, к у д а она смотрит. На эти дурацкие тапочки. Вот ее руки, мягкие руки, пахнущие чем-то вкусным, отпускают меня. Тапочки все испортили. Сейчас она будет ругаться. Я прижимаю уши и забиваюсь в угол, но она не говорит ни слова и идет на кухню. Я безумно счастлив, моему ликованию нет предела! Я уже и забыл про тапочки, несусь за ней в комнату. Я просто счастлив, что она снова со мной! Она берет меня на руки, начинает что-то говорить. Эх, если бы я мог понять, что именно. Но голос очень теплый и приятный. Мне становится так хорошо. Я уже забыл все гадкое, что я думал о ней в эти дни, забыл, как собирался не водиться с ней, и, оставленный на такое долгое, мучительно долгое время, гордо игнорировать её ласки. Я совершенно всё забыл. От ее рук так тепло. И сон, сон сейчас совсем меня захватит в свое царство… Но я знаю точно одно: она меня любит, и, что бы там не происходило в ее жизни, там, в её мире, она никогда, никогда меня не оставит. Гроза медленно-медленно успокаивается, дом тихий, спокойный и полный.. . И всё хорошо…