Пояснение: здесь нет ничего "трагедийного", просто экспрессивный выкрик человека, плохо переносящего лето и очень любящено комфорт. Вообще это даже не эксклюзивно израильское: в большей части стран, в принципе, то же самое. У нас тут хоть эр-кондишен прочно внедрён в быт...
Написано в эпизодическом состоянии крайней вымотанности.
Потная пытка в разгуле, лютое лето в разгаре,
Бешеный жёлтый карлик царствует, пышет и душит.
Я осени жду, как блаженный мечтает о Божьем даре,
Как сбившийся с курса кораблик мечтает доплыть до суши.
В пробке автодорожной, чьё имя апокалипсис,
Сквозь хаос гудков дурацких и плавящий жар баранки,
Я осени жду, как жаждет спалённое дерево листьев,
Как пленный еврей в гестапо мечтал о советском танке.
Из душа под вентилятор пластом на диван бросаясь,
Молясь, чтоб не скоро утро, чтоб дольше мой отдых по праву,
Я осени жду, как жаждет подстреленный в ногу заяц
До норки своей допрыгать, чтоб там переждать облаву…
Но и дождавшись, вкушая клейменой загаром кожей
Святую прохладу, я знаю, что снова настанет лето, -
Как знали гребцы на триремах, ночами вповалку лёжа,
Что вновь прикуют их к вёслам, лишь выглянет край рассвета.
Я знаю – опять ударит бешеный зной по телу,
Жаля липучей влагой злей, чем осиный улей;
Я знаю об этом, как знает приговорённый к расстрелу,
В камере, пред исполненьем, что влепят в затылок пулю.
Я знаю, что лето будет. С жарой разговор не кончен.
Вновь, раскалив свой вертел, оскалится шар огнеглавый;
Я знаю об этом, как знает тот заяц, что пастью гончей
Надрывно вещает вечность… что суть бытия – облава…
Год в год, по-эсэсовски чётко, свершается адово действо,
Жара – оскверненье жизни, облава на плоть и душу…
Навек ли она? Навсегда ли? Иль добрая фея из детства,
Как Золушкины печали, однажды её потушит…
1998