Вот не хочу я обсуждать,
доказывать, что было плохо,
им всё равно не объяснить,
те шоры удалось прибить,
на их глаза так ловко,
что в памяти осталась боль
от этой странной перестройки,
где получил один мильярд,
другой лишь шиш, сплошной обман,
и перелом судьбы настолько,
что идеалов красный цвет
сменился бело-красно-синим,
а он привычен к кумачу
и лозунгам о нашей силе.
И как такому рассказать,
что нам они всё время врали,
а сами для себя, детей так тихо
и секретно брали.
Никто не спорит, был Союз,
все знают - на костях созданный,
где о свободе пели мы,
попробуй вякни голоштанный.
И за границу нас пускать
вот те комиссии решали
и в каждой группе КГБ,
чтоб языку и мыслям воли не давали.
И знаем главный аргумент,
что вот была о нас забота,
и каждый пьяница имел партком,
завком, ну, и работу.
Сей беспредметный разговор,
когда заводишь с ними спор,
такой обидой вспоминаешь,
за то, что сам, а вкупе и они,
всю правду об истории не знаешь.
Но мне хватило, даже часть её,
когда о предках мать мне рассказала,
что знать бы раньше, никогда,
и ни за что моей ноги в той партии,
а уж любви к такому строю не бывало.
А многие теперь идут во храм,но тех,
привыкших, не увидим там,
они как прежде, все полны мечтами,
разграбить, расстрелять и разделить,
и не пущать, а про царизм твердить,
что Русь была так угнетаема царями,
и что казну себе всю забирали,
всё то, о чём мечтают сами.