Кляксы островов, проспектов линии
к небу цвета жемчуга пришпилены;
летним ливнем выполоскан, вымыт
город, продуваемый навылет.
Не сходя с гранита постамента,
сохнут жеребец и всадник медный,
медленно с копыт стекают капли.
Выплывает солнце дирижаблем;
сохнут в переулочках трамваи.
Эх, сейчас сорваться б на Гавайи –
только на кого оставить город,
что в слезах дождя, до спазма в горле
дорог каждым краешком гранита?
Город, что победами пропитан,
город у подножья океана,
город – не просторней чемодана,
где сплелись в канат смолёный туго
каторжане, царедворцы... Трудно,
невозможно летней ночью белой
взять – и бросить город корабелов,
выдуманный, строенный в азарте,
вырубленный форточкой на карте…
И влезает снова плотник-Питер
в китель, что давно на сгибах вытерт.