(1 Петр. 5, 8)
Сентябрьский вечер. Общежитье.
И разухабистый народ
Вновь погружается в распитье.
Динамик яростно орёт.
Уйти куда-нибудь? Но в окна
Немилосердно хлещет дождь –
Так, что природа вся промокла.
И где укрытие найдешь?
Деваться некуда. Работа.
И удалой двадцатый век.
Раскрепощенная свобода.
Раскрепощенный человек.
Братва ликует, веселится.
Вино, закуска, шутки, мат.
Наглеют пьяненькие лица,
Несутся крики невпопад:
«Ну что притих, иди к застолью,
Эй ты, аскет, монах… в штанах!»
И нет конца сему раздолью
В атеистических сердцах.
Одно спасенье – одеяло:
Хотя б под ним найти уют.
Увы, ехидненькие жала
И здесь монаха достают.
Динамик режет перепонки,
Оря во всё свое хайло.
Всё пробивает голос громкий.
И что «шерстянка» для него?
Эх вы, Отцы, Отцы Святые,
Обожествлявшие канон,
Взглянули б вы на проклятые
Дни наших, этих вот времен!
Хотя б на миг, хотя бы трошки
Вам испытать бы наши дни,
Где от канонов рожки-ножки
Остались только лишь одни…
Не там, а здесь, из злейших злая,
Явилась противленья прыть,
Что «дьявол, яко лев рыкая»,
Стремится мир весь поглотить.
Но нет, какие бы секреты
Ни мельтешили в адской мгле,
Есть, есть еще апологеты
Христова дела на земле!
Небесным верный идеалам,
Всё шепчет, истину любя,
Юнец, накрывшись одеялом:
«Творец… Христе… помилуй мя…»