(Лука. 21, 19)
Аскет поставит табуретку
По центру комнаты своей,
Вогнав себя как будто в клетку
Без всяких окон и дверей,
И сел, забывший о движенье,
Как умерший навеки пень,
В одном-едином положенье
На весь грядущий, долгий день.
Всё та же брань, всё та же битва
С врагами Бога и с собой.
Лишь Иисусова молитва
Ведет его в смертельный бой.
Ведет его, чтобы разрушить
Твердыню бесов и страстей.
«Терпением спасайте души» –
И нет к себе других путей.
И тотчас устремились жала
К подвижнику со всех сторон,
Мыслительным уныньем жаля,
Что не осилит пытки он.
И, как нарочно, из окошка
Глядит недвижный солнца луч,
Ну, сдвинься ты, хоть чуть, немножко!
О длинный день, как ты тягуч!
Сидеть на жесткой табуретке
Распластанным как на дыбе?
Сидеть, зажав себя, как в клетке,
В сырой, нетопленной избе?
Сидеть и завтра, послезавтра?
И дальше, дальше - так сидеть,
Испытывать лютейший тартар –
В себя, унылого, глядеть?..
И вдруг – о светлое мгновенье!
О преблагая благодать!
О счастье! О благоволенье!
(Как это словом передать?)…
Вдруг – мысль, простая-препростая,
Как пробуждение, как свет,
Как сила, вечная, святая:
«Для Благодати ада нет.
Нет ада и для человека,
Не потерявшего лицо.
Страданья временного века
В сравненье с вечностью – ничто».
Апостол! Вспомнился Апостол!
Предстал, как светоч, пред умом.
И бывший только что погостом,
Вновь засветился окоём…