ГЛАВА 28.
ЧЕМОДАН С БАКСАМИ.
- Здорово, засранцы! – орёт нам амбал, преодолевая последние метры воды.
Он как раз находится под деревом, которое нависает над входом в аптеку.
Я газую на лестнице, лихорадочно размышляя: а не въехать ли мне в этот короткостриженный лоб? Мой круглый друг парализован страхом, только коленки у него дрожат. Челюсти же его стучат так, что мне их слышно сквозь шум мотора и грозы.
В глазах у меня, похоже, явно читается моё намерение, потому что горилла перенаправляет свой ствол на меня и что-то бормочет в штуковину, которая висит около его уха.
Тотчас у джипа распахивается вторая дверца и появляется ещё одна горилла со стволом. Та же идиотская ухмылка, короткая стрижка и волчий взгляд. Даун, одним словом.
Мало того, что у нас сегодня день Нептуна! У нас ещё сегодня день кретинов с пушками! А я думал что «Даун-таун» - это американское название!
Как бы не так! Мой городишко тоже теперь Даун-таун, причём целиком, а не только центр!
Эти два балбеса теперь дуэтом надвигаются на нас, толстяк всё также трясётся, а я решаю, всё-таки рискнуть.
До первого амбала уже три метра и он говорит толстяку (громко так, и внятно):
- Эй, жирный, давай мне дипломат!
На толстяка эти слова производят тот же эффект, что и на дерево, стоящее рядом.
Я решаюсь рвануть вперёд, но мой драндулет решает (увы!) по-другому! Мотор неожиданно захлёбывается и глохнет.
Ну не хочется моему железному коню больше купаться, и всё тут!
Первый амбал, увидев такой исход, радостно ржёт, а второй подгребает к нему.
Я пытаюсь вновь запустить движок, но тщетно.
- Ай-яй-яй! – бормочу я. (Думаю, вы сказали бы так же!)
- Эй, поросячья задница! – первый вновь обращается к моему тёзке.
Ноль эмоций в ответ.
Да уж, с моим круглым другом в разведку лучше не ходить!
Только коленки трясутся, и зубы по-прежнему выбивают барабанную дробь.
И тут короткостриженный идиот, наконец, дотумкивает, в чём дело, и как это исправить.
Он стреляет моему дружку под ноги.
Колобок подпрыгивает вместе с осколками бетона, который брызжет от ступеньки в разные стороны.
- А-а-а! – включает он свою сирену.
- Заткнись! – орёт горилла, а ствол пистолета взлетает вверх и теперь смотрит в лицо несчастному.
Они некоторое время смотрят друг на друга (толстяк и пистолет), потом горилла говорит:
- Так-то лучше, кретин! – ухмылка вновь озаряет его звериную ряху.
«Кто бы говорил!» - думаю я. Впрочем, мои умствования не совсем к месту.
- Медленно подними дипломат, - продолжает речь Лишённый Ума, - и передай его мне.
Колобок поворачивает свой круглый фэйс ко мне и одаривает меня долгим взглядом (прям, влюблённый какой-то!).
Я ему киваю.
- Я вам поперемигиваюсь там! – вопит горилла, готовясь кому-нибудь из нас чего- нибудь отстрелить.
- Просто отдай ему этот чёртов чемодан! – говорю я громко.
Толстяк нагибается (а ему, как всякому бегемоту, страдающему зеркальной болезнью, это сделать нелегко), кряхтит и вылавливает дипломат, покачивающийся на волнах у его ног.
Гром гремит, я вздыхаю, а братва, ухмыляясь, следит за моим другом.
Бамбино разгибается и протягивает амбалам их чемодан.
- Сюда неси, боров! – кричит первый из них, а второй ржёт.
Колобок растерянно смотрит на меня. Я киваю и наблюдаю за этой сценой, опять пытаясь завести мотор.
Толстяк шагает в воду, где тут же проваливается по колено и замирает.
- Давай-давай, иди сюда! – ревут гориллы и мой дружок делает ещё шаг к ним навстречу.
Ещё шаг. Ещё, и вот он уже на расстоянии вытянутой руки от них.
- Давай сюда! – говорит первый амбал и толстый протягивает им дипломат.
Первый хватается за кейс, но колобок, заколебавшись, не отдаёт ему его.
Эта странная парочка начинает перетягивать дипломат туда-сюда.
- Отдай! – орёт горилла.
- Не отдам! – вопит толстяк, у которого, похоже, сдали нервы.
- Отдай! – ревёт второй амбал и направляет ствол в лицо толстяку.
- Не отдам! – верещит круглый, - вы убьете меня!
Да, мой друг просто непредсказуем. То он стоит парализованный страхом, то, почти сразу же после этого, воюет из-за какого-то несчастного чемодана, который ему даже не принадлежит!
- Да я тебя прямо сейчас замочу! – орёт первый и тоже направляет ствол в лицо колобку, второй рукой пытаясь вырвать у него дипломат.
Зря он это сказал!
Видать кому-то на небесах это сильно не понравилось.
Молния ударяет, аккурат, в то самое дерево, под которым и находится эта странная скульптурная композиция (я бы назвал эту скульптуру «Комсомольцы огненных лет» - удачное сравнение, не правда ли?).
Несчастное дерево, гнева небес, разумеется, не выдерживает. Оно трещит и обрушивается на этого самого, первого амбала.
Толстяк, ставший полноправным хозяином чемодана, разевает рот в попытке понять, как мог мордоворот превратиться в дерево. (Вышеописанный инцидент произошёл за доли секунды, за которые мой друг успел, как говорится, глазом моргнуть, ослеплённый молнией).
Впрочем, я тоже успел только моргнуть, и тоже чуть не потерял челюсть, когда увидел соотношение сил у противоборствующих сторон.
Тут из ветвей упавшего дерева появляется голова второго амбала с выпученными глазами. И она (эта голова), почему-то фальцетом, верещит:
- Отдай чемодан, сука!
Я бы, на месте моего тёзки, презрел этот вопль, если б не одно обстоятельство: вместе с этим чайником из ветвей вылезает рука с пистолетом, который направлен в нос моему многострадальному товарищу.
Однако толстяк, услышав этот вопль, оправляется от шока и опять (!) действует непредсказуемо.
- Банзай! – его вопль перекрывает все громы и молнии в округе.
А дипломат (я не говорил, что он блестящий и металлический?) со звоном опускается на короткостриженную башку.
Следует «кряк» и горилла, вместе со стволом, исчезает в листве дерева.
«Ну и правильно! – думаю я, - обезьянам место на деревьях!»
- Молодец! – ору я тёзке.
А у вас есть такой отважный друг?!
Однако Отважный вновь противоречит сам себе. Он разворачивается ко мне и заливается слезами.
Воистину, непредсказуемость этого круглого супермена не знает границ!
- Бегом сюда! – включаю я свой паровозный гудок, видя, что из джипа появляется ещё один амбал, и, что самое неприятное, тоже со стволом!
Этот неандерталец размахивает пистолетом и что-то верещит, но гроза, что весьма любезно с её стороны, проглатывает его слова.
Тёзка, услышав мой крик, оборачивается и видит этого бугая.
Нет, конечно, слёзы у него тут же не высохли, нет! Их просто смыло! А выброс адреналина, опять настигший колобка, уподобляет его торпеде, и он несётся ко мне, обгоняя пули, которые норовят попасть в его круглую посадочную полосу, представляющую из себя отличную мишень.
Волна, поднятая моим другом, раскачивает дерево и мешает к нам приблизиться третьей горилле, которая уже расстреляла (почём зря!) одну обойму.
Пока этот кретин перезаряжает ствол, мне удаётся завести свой драндулет, а толстяк взлетает на крыльцо.
Да-да! Именно взлетает, потому что, зацепившись костылём за нижнюю ступеньку, он в полёте преодолевает все остальные, и брякается пузом на крыльцо, используя, дипломат как амортизатор.
- А! – орёт колобок, вскакивая.
Я с улыбкой смотрю на него и его добычу.
Чудо-кейс, выдержавший плаванье по мутным водам и соприкосновение с черепом амбала, теперь расплющен и раскрыт!
Но не это самое интересное!
Самым интересным является начинка чемодана.
Он доверху набит баблом!
- Ура! – орёт колобок, глядя на пачки купюр, рассыпанные по бетону.
- Нашёл-таки свой чемодан с баксами! – я радуюсь за друга.
Впрочем, наша радость продолжается недолго.
Опять свистят пули.
- Собирай быстрее, и валим отсюда! – кричу я своему богатому дружку, - потом пересчитаешь!
Дважды повторять ему не надо!
Купюросчётная машинка отдыхает!
В мгновение ока колобок запихивает бабки в кейс, сдавливает его клешнями. Раздаётся щелчок, знаменующий, что чемодан опять закрыт на замок.
Третий амбал, тем временем, извлекает из-под дерева второго и они уже оба по нам палят.
Но, знаете ли, поздно!
Толстяк взгромождается позади меня, и мы летим прочь.