Сосны к морю спускаются,
к самому Братскому морю.
Это место когда-то
называлось рекою Окою.
Я присяду здесь тихо,
ни слова я здесь ни промолвлю,
Чтобы мне не спугнуть
тишины, синевы и покоя.
Всюду стройные сосны
вздымаются к небу, как копья.
Всё леса да леса,
здесь не встретишь ни поля, ни пашни.
Лишь июльского сена
душистые свежие копны
Придают берегам этим
вид обжитой и домашний.
Где-то там, посредине,
маячит рыбацкая лодка,
Слышен выстрел далёкий
и звуки собачьего лая.
Я с тревогой гляжу,
как, в воде утопая холодной,
Гордо высится кедр,
покориться судьбе не желая.
А вода его пробует
силою взять и измором,
Только держится кедр,
напрягая тугие коренья.
Мне не верится даже,
что здесь не всегда было море,
И что вся красота его –
рук человечьих творенье!
Море дышит прохладой,
чтоб травы от солнца не сникли,
Чуть колышутся волны,
у берега брёвна качая,
И краснеют над морем
созвездья лесной костяники,
И, склонившись к воде,
розовеют цветы иван-чая.
Снова в путь я готов
отправляться дорогой прямою,
Снова весел и бодр –
что случилось со мною такое?
Ведь всего только было –
пропахшее хвоею море,
Да пятнадцать минут
тишины, синевы и покоя!