Нанижут по холоду мне капюшон ярко плюшевый,
Отыщут шарфы, даже фетрово-белые валенки,
и буду кульком я маячить под старою грушею
зажмурясь на снег и вздыхая как маленькая.
Глаза мои свет и как шляпка грибная коричневы,
А брови заботой недетскою важно нахмурены
Понятно что грустно, что это скорей всего личное,
А может сердечко сжимается неотвратимыми бурями.
Поземка легка и сугробы пологие волнами
Утонут года в них как тонут тяжелые валенки
Однажды домой я уйду из гостей полусонная
И брови нахмурю, на всех обижаясь, как маленькая
Лишь голову вверх запрокину - и синим зеленое станет,
Все брызги и блики расплавленным солнцем сольются -
Хочу полететь по тенистой и ровной стреле автобана,
Могу оторваться от прошлого ставшего мелким и куцым
И чтоб от затылка до пят чистым ветром меня продувало,
На заднем сиденье гудел и взрывался мобильный.
Ударные бухали там где так долго в груди пустовало –
Свобода, свобода, а как это все-таки сильно.
Замру у перил- покрывается пеною груда прибоя -
В кипении вод зарождаются остро сюжеты.
Лишь голову вверх запрокинуть и все остается с тобою,
Звучанье полета подобного скорости света.
В средине стола, где парует картошка в мундире,
в средине судьбы, в этой старой уютной квартире
средина зимы, где в окне голубое смеется,
охватит меня простотой ослепительней солнца.
Есть столько причин - головой на лежащие руки,
молчи не молчи, не становятся легче разлуки.
Стеклянная банка с водой и рябит и вскипает
биение пульса в сосуде увижу почти засыпая,
Какие еще потрясут и победы и муки и страхи
и кто ближе к телу окажется, кроме последней рубахи?
Как только в той банке вода, колыхнув, устоится,
зеркальными бликами в ней отразятся любимые лица.