Наши предки тоже в нас,
ряд восторгов и агоний,
упоение погоней
и конечный мертвый час
перед гаснущим огнем;
остаются нам пустоты,
безнадежные оплоты,
где мы с мертвыми живем.
Мы пристанище для жен;
та приходит и другая,
пьесою пренебрегая;
в перерыве свет зажжен,
подтвердив, что, кроме бед,
нет наряда и убора,
и для женщины опора -
кровь другого в цвете лет.
Дети, дети, как назвать
каждого, кто в нас внедрился
и при этом умудрился
вне судьбы существовать.