Там, за дальней горой, речка плёсами.
Одинокий лес: ели с соснами.
Под небесный свод в глушь звенящую
Приплелася волчица родящая.
Капли крови на белый снег капали.
Ветви елей за грязный бок лапали.
В глубине норы, под кореньями,
Начиналося чудо рождения.
Болью таял снег, затуманился,
И рассвет седой с ней замаялся.
Из последних сил, с хрипом нежным
Появился щенок белоснежный.
Как обняла его лапой трепетно,
Как вдыхала сыновии лепеты.
И завыла от радости тонкою,
Песней волчьею, песней звонкою.
Научить всему разве трудно ей?
Ты крепчай, сынок, и расти быстрей.
И однажды в спокойном величии
Он вернулся обратно с добычею.
Осень платье шьёт с паутинками.
У волчицы глаза сиротинкины.
Как же быстро вырос её сынок.
И теперь лежит ему путь далёк.
Тяжело отпустить. Где набраться сил?
Молодой волчок в чащу леса трусил.
Обернулся вдруг он, прервав свой бег,
Над волчицей седой падал первый снег.
Да, теперь у них тропки разные,
В ледяной тиши степь алмазная,
Там проложен путь прямо к северу,
Волк спешит туда в сердце с верою.
А она стара, лапы слабые,
Ей скорей за ним топать надо бы.
Но она поймёт на мгновение:
Здесь её ожидает забвение.
Где в родной норе, там, за соснами,
Скоротает она зимы с вёснами.
Хоть волчица, но всё-таки мать она,
Будет думать о родном дитятине.
Каждой ночью: и этой, и прежнею
Будет сниться щенок белоснежный ей.
Дан на счастье, пускай и недолгое,
Неизвестными волчьими богами.
Там, за дальней горой, речка плёсами.
Одинокий лес: ели с соснами.
Глядя прямо вверх да в небесну гладь,
Умирала нетрудно волчица-мать.
На душе так светло: успокоилось.
Уляглось, что давно беспокоилось.
На прощанье мигнули в безмолвии
Две звезды, как глазёнки сыновии.