Еле-еле душа в теле… Да, пока она в теле, его душа, которая в теле всегда жила, как командировочная, временно. Всю жизнь она куда-то рвалась и улетала. Тело, как правило, душе подчинялось и послушно следовало туда, куда призывала душа: тащилось в дальних поездах по просторам страны, летало самолетами «Аэрофлота», промерзало в северных морях…
Тело ему досталось хорошее: экономно скроенное и крепко сшитое. Очень надежное, подходящее для долгой и счастливой жизни, тело.
Но душа почему-то это тело не очень жаловала, никогда не жалела, часто даже издевалась, подвергая бессмысленным и рискованным испытаниям.
Тело терпело. Все-таки у них было много общего: биография, фотографии, воспоминания.
Вот, например, тот самый вечер в Тирасполе. Чем он помнил его, душой или телом? И душа, и тело помнили. Пусть по-разному, пусть со временем их картинки чуть-чуть изменялись, но, согласно складываясь в одну общую картину, они всегда жили в нем: тревожащий запах цветущих лип, скрипки цикад в темноте парка, музыка за рекой. И взгляд еще незнакомой девушки, которой суждено…
Девушка стала его женой. Душа и тело запели в унисон, потом на два голоса, так непостижимо прекрасно, что никакая музыка им не была нужна.
Почему это было так недолго? Да, появились дети, а с ними - веселые и не очень хлопоты. Зачем сейчас выяснять, кто первым начал думать о материальном?
Он отправил тело «за длинным рублем», швырнул на съедение комарам и таежному гнусу. Но почти всю душу оставил дома, с любимыми своими девочками. Только самую крохотную частичку взял с собой.
Его специальность была нужна стране, на стройках известных сибирских гидростанций он работал на совесть, отдавая делу знания, силы, время. А душа оставалась прописанной в краю черешен и тюльпанов.
Получается, как бы в разводе жили тело и душа. Ну, да. И у души, и у тела были претензии друг к другу, но упреками они обменивались молча. Думая о семье, он страдал. Старался держаться в стороне от веселых компаний и подмигивающих женщин, не пить. Не пить! Это не всегда получалось. Несколько раз напивался страшно, до беспамятства. Потом мучился, зарекался, держался.
Душу никому не открывал. Она жила взаперти. И многие даже не подозревали, что она у него есть. Но из окошка своей кельи любопытная душа все-таки смотрела на мир, изучала его, удивлялась непривычно суровой и богатой природе, новым лицам.
Никто точно не заметил, когда и как он ее отпустил. Может быть, это случилось после того, как душа вдруг стала подпевать раздумчивой песне у костра? Или…? Ну, отпустил. Выпустил душеньку на волю и, вроде бы, наступила гармония. Ага! Не тут-то было.
Теперь, когда он уезжал в долгожданный отпуск к семье, упрямая душа оставалась в тайге. Она бродила в зарослях вереска и кедрового стланика, лакомилась голубикой и время от времени, слушая песни бородатых геологов, подбрасывала в костер свою веточку и тихонько звала его обратно.
Долго она его так мучила, душа-то, заставляла мотаться между Европой и Азией. Но… вернулся он, вернулся. Времена изменились, не очень теперь покатаешься туда-сюда.
Дочери взрослые. Внуки. Дача. Стихи стал писать.
* * *