Эти горсады за забором
и в них дощатые танцплощадки,
эти дамы в завивке
и веселеньком крепдешине,
пшенки обкусывавшие початки,
эти кавалеры в кепках
и пиджаках
с загодя набрякшими кулаками,
эта рио-рита,
взлетавшая к небесам надо всеми нами,
этот сгусток жизни,
проросшей меж голодом и войной,
знать не знал
о Создателе,
замершем в недоуменье
над брошенной им страной.