ЗАВОЕВАТЕЛЬ И МАСТЕР
*терцины*
Лишь мастерству
Провозглашаю славу
И поклоняюсь только мастерству,
Владеющему истиной по праву.
Любезное природе по родству,
По красоте и силе устремлений,
Оно не изменяло естеству.
Хвала тебе, тот безымянный гений,
Сказавший миру первые слова
Для первых чувств Любви и вдохновений.
Для первых злаков, что дала трава,
Для плоти их, почти что неразварной,
Ты первые придумал жернова.
В той сумрачной поре первоначальной
Для глины, взятой с илистого дна,
Ты изощрился сделать круг гончарный.
И в лебедином горле кувшина
Заголготали поклики и клики
Тогда ещё безгрешного вина.
С ликующей душою ты, великий,
Умом для мудромыслия воскрес,
Листнув ещё страницу вечной книги.
Тебе открылся новый мир чудес,
Когда ты поднял на пустынном поле
Кусок железа, брошенный с небес.
Ты стал ковать мои земные боли
И заострять страдание моё
Уже тогда, хотя и поневоле.
Ты отковал то самое копьё,
Днесь ставшее ракетою крылатой,
Как нам теперь остановить её?..
И виноватых нет, хоть есть утраты,
А виноват ли я, не живший всласть,
За всё плативший горестною платой?
А ты?.. Ты, напрягая ум и страсть,
Науки породил в потёмках века,
Но дал и разрушительную власть.
Та власть, пробившись слабеньким побегом,
Потом веками на крови росла,
Чтоб человек взошёл над человеком.
Та власть свои корысти вознесла,
И стало ремесло твоё, кователь,
Позорною прислужницею зла.
Как первого оружия создатель,
Ты, хитроумный мастер, виноват,
Что вслед тебе пришёл завоеватель.
Пришёл. Облёкся в царственный наряд,
И вождь, и благодетель, и спаситель,
Раздатчик наказаний и наград.
А коли так, божественный Пракситель
С небесною архитектурой лба
Уже не чудотворец, а проситель.
О, мастера печальная судьба,
Когда он среди многих унижений
Становится униженней раба,
Когда вся красота его творений
Дойдёт, низринутая с высоты,
Обломками для поздних поколений.
И как всегда, из праха красоты
В окраске привлекательной и броской
Восходят ядовитые цветы.
Так в отблеске искусств, цветущий плотски,
В сиянье шлема и дамасских лат
На сцену мира вышел Македонский.
Гордец, честолюбивый психопат,
Проживший по тщеславному девизу:
Для славы не жалеть чужих утрат,
Друзей своих губивший по капризу,
Индийские сжигавший города
Для фона заполночному стриптизу.
В нём не было ни чести, ни стыда,
Но вот что странно, если строже вникнем
В несправедливость позднего суда.
Уж не за то ль, что был во гневе диким
И безрассудным, этот сумасброд
Молвою рабской наречён великим?
Придумали, что он любил народ,
Дань отдавал и мастерку и плугу,
Не знал предела для своих щедрот,
И даже Аристотеля в заслугу
Ему поставят, как ученику,
Любившему искусства и науку.
Лишь к Диогену нежность сберегу
За попросту отвергнутое счастье,
Предложенное щедро бедняку:
“Проси, получишь всё, что в царской власти!”
Да славится мудрейший из людей,
Ответивший владыке: “Свет не засти”.
Черным-черно предательство царей,
Но из предательств подлых и подлейших
Предатель революции подлей.
Не жаль мне честолюбием болевших,
Людей толкнувших в нестерпимый ад,
Огонь раздувших и в огне сгоревших.
Наполеон откроет этот ряд,
Что обагрил себя из-за короны
Всей двусторонней кровью баррикад.
Потом он будет сочинять законы
Холодным стилем шпаги и пера,
Раздаривать пустующие троны.
Всё та же золотая мишура
Смутила вас, искусные в работе,
Художники, поэты-мастера.
Не кто-нибудь, а седовласый Гёте,
Мудрейший муж, сказать ему в укор,
Стоял пред ним по собственной охоте.
Обманчив был удачливый позёр,
Ещё не битый палкою славянской
За честь России и её разор.
Лишь мать творца империи гигантской
Всходила в златолепные дворцы
В своей простой одежде корсиканской,
Смотрела, как деляги и дельцы
Выслуживались службою в бесчестье,
И стягивала на груди концы
Своей домашней шали козьей шерсти.
К ней липла лесть, но, надо ей воздать,
Летиция не поддавалась лести.
Умевшая в семье повелевать,
Суровая, она при всех соблазнах
Не изменяла званью — просто Мать.
О, сколько было их, дурных и разных,
Сжигавших и топивших мир в крови,
Порождено утробой жён прекрасных!
Все гитлеры с девизом “жги и рви”
Рождались и рождаются на свете,
Зачатыми не по людской любви...
Они чисты, пока всего лишь дети,
Но в жизни, где порокам нет числа,
В них пробуждаются пороки эти.
Рождённые в любви не знают зла,
И потому даются им не в сраме
Дары искусств и тайны ремесла.
За то и нарекли их мастерами,
Творящими и крылья, и полёт
По трассам с неизвестными мирами.
Но почему в скрижалях жив и тот,
Кто души растлевал и портил нравы,
Кровь проливал, ужесточая гнёт.
До сей поры историки неправы,
Хваля их, околесицу несут
И отравляют ядом ложной славы.
Будь справедлив,
Наш запоздалый суд!
ВАСИЛИЙ ФЁДОРОВ
1983
Ножки у рабочего стола
Поэта Василия Фёдорова
были поправлены
в 2010... 2011 годах...