1.
Я внезапно стал голодным вОлком
В лапах с рукоятью колуна,
Раненный амуровой двустволкой.
Ведь сегодня полная луна.
…………………………………………………
Знаете, «люблю» такое слово,
Точно соль в обилии приправ.
Пересолишь, и готовь по-новой,
Недосолишь – спать пойдёшь, не жрав.
К ужину я был готов как надо –
Поперчить, где скажет, посолить ей.
Только вот она была не рада
Окунуться ложками в соитье.
Смотрит на меня, глаза разинув,
Словно не со мной была знакома.
Хорошо, подстраховал Азимов,
Для мужчин придумав три закона.
Солнце, если рано, то не стану
На тебя объятья вешать я,
Рта открытую заштопав рану,
В данность курсам кройки и шитья.
Пусть гормоны сдохнут от конвульсий,
Пусть контузит их твой яркий свет,
Чтобы не трясли удары в пульсе,
Точно бой курантов в голове.
Ты уходишь. Совесть угловато
Корчится в межрёберных щелях.
Облака прикладываю ватой,
Аккуратно сердцем шевеля.
Яд по стопкам. Всё давно разлито,
И не стоит думать о плохом.
Я вожусь, как Нобель с динамитом,
Со своим бессмысленным стихом.
2.
Лишь собрался горло промочить,
Как посыпал ноты звонкий клич:
«Собирайтесь в кучу, трубачи,
Разгонять всеобщий паралич!»
И несётся каждый интроверт
Угодить начинкой в это тесто.
Даже я хватаю инструмент
Поддержать отчаянный оркестр.
Все дома выплевывают нас,
Упиваясь радостью верблюжьей.
И течёт потоками слюна
Омывать испуганные ружья.
И в раю нам светит адский труд –
Плыть по небу в образе звезды.
Мы трубим, но вот из наших труб
Почему-то валит только дым.
А вокруг ворчанье: «Не дымите!
No smoking! Непорядок! Штраф!»
Прячется в толпе осведомитель,
Сплетен капюшон уже собрав.
Ружья, осмелев, приклад к прикладу
Уплотняют стройные ряды.
Я стихи бросаю к баррикадам,
Мне не жалко этой ерунды.
От волненья в пляс пустились зубы.
Вдруг бросок! Огонь! Распластан стяг!
Из ладоней вылетают трубы,
Флейты-позвоночники хрустят!
Площадь, словно чан с кровавой кашей,
И Всевышний с ложкой у плиты.
Чуть отвлёкся невзначай на кашель
И сварил кастрюлю пустоты.
3.
Снятый бинт лежит петлёй дорожной,
Ухмыляясь: «Бойся, музыкант!»
Облака сдуваю осторожно –
Алые сгодятся на закат.
И такое чувство, будто кто-то
Влил струю металла под лицо.
Видно, Смерть выходит на охоту,
Поживиться мясом подлецов.
Это званье с детства мне ввернули
За неугомонный альтруизм.
Каждый день я покидаю улей,
Совершать прогулочный круиз,
А народ всегда кричит мне в спину:
«Стой, подлец! А ну-ка, бей его!»
Ждут, что как Есенин я остыну,
Скрученный верёвкой бельевой.
Я недавно даже был в больнице
И серьёзно говорил с врачом.
Он велел отмахиваться шприцем,
Если кто полезет с кирпичом,
Предложил пожить у них с недельку.
Санитары справились с трудом.
Вечером мы с ним нажрались в стельку
И чертей гоняли в гастроном.
Суток пять подобного лечения
Из-под пальца вынули курок.
Понял я своё предназначение –
Я кузнец рифмующихся строк.
И не стрАшны мне ни взлом, ни обыск –
В голову всё ценное кладу.
Можете не тормозить ваш глобус,
Интересней прыгать на ходу.
4.
Ты, конечно, знаешь себе цену,
На затылке у тебя штрихкод.
Я детально проработал сцену,
Ожидая твой второй приход,
Понаставил разных декораций,
Взбил подушки, вытер пыль с дверей.
В Древнем Риме я бы был Гораций,
Нынче тоже Август при дворе –
Третий акт под режиссерством лета.
Я махнул в буфете коньяка
Для анестезии нервных клеток
Долгосрочно и наверняка.
Тихий стук. «Незаперто, войдите!»
Ты с порога распушаешь нрав.
Я, как провинившийся водитель,
Начисто лишённый всяких прав,
Наливаю чай, включаю книгу –
Пусть читает про себя главу,
И, лелея в глубине интригу,
Вновь в твои объятия плыву.
Ты, скучая, трёшь на пятке пластырь,
Мнёшь в ладонях «Творчество» Ошо.
Может мне надеть парик и ласты
И плясать, жонглируя душой.
Мой внезапный поцелуй так точен,
И плевать мне, за него простишь ли.
Что мне бой курантов, звон пощёчин
В самом лучшем из четверостиший?!
…………………………………………………………
Миг спустя мы весело болтаем
Перед твоим домом у окна.
Этой ночью в небе над Алтаем
Убывает полная луна.