(клочек ощущений вырваный из моего детства)
Мне тогда еще не исполнилось четырех лет. Лето я провел в глухой заброшенной деревушке у своих родственников: тети Тамары и дяди Лени. В этой деревушке было, наверное, от силы семь-восемь дворов, а до ближайшего районного центра километров двадцать по бездорожью, сквозь клочки разбросанных по округе лесов, зеленые бесконечные луга и редкие крохотные болотца, поросшие камышом и наполненные вечно противно кричащими лягушками. В дождливое время добраться туда можно было разве, что верхом на лошади или при совсем безнадежном случае - пешком, как говорил дядя Леня: "Пехота, брат, она везде пройдет"...
Детей у тети Тамары и дяди Лени, не было, по неведомым мне в то время причинам, и они могли довольствоваться только моим шалопутным, голосистым, вечно чумазым обществом на протяжении почти трех месяцев…
Как-то в один из долгих вечеров, мы сидели перед трещащей паленьями русской печью, на которой поджаривались на огромном противне черные благоухающие "семечки". Неутомимая тетя Тамара шумно их перемешивала, а дядя Леня смачно ими хрустя, рассказывал что-то непонятное, но, несомненно, очень интересное и крайне смешное, поскольку веселая тетя Тамара звучно и заразительно смеялась, временами вытирая подолом старого фартука выступающие на глазах слезы.
Я сидел на высоком накрытом разноцветным лоскутным ковриком табурете и пил сладкий грибной чай, так его называла тетя Тамара, внимательно слушал и смеялся с взрослыми за компанию. И вот после того, как тетя Тамара успокоилась и в очередной раз просушила свои мокрые от смеха глаза, дядя Леня проронил фразу, смысл которой сводился к тому, что завтра неплохо было бы взять меня на "выпас", только обязательно я должен проснуться рано-рано утром, чтобы он, дядя Леня, случайно не уехал без меня. В то время дядя Леня работал пастухом на совхозной овчарне и через день, когда наступала его очередь, выгонял огромное блеющее, густо пахнущее навозом и шерстью стадо овец пастись на окрестные луга. В груди у меня приятно екнуло, а сердце, впредкушении, бросилось в галоп.
Сколько времени я с тоской смотрел, как он, сидя боком на телеге и держа одной рукой вожжи, подгоняет звучными окриками, то лошадь Маруську, то непослушных овец и все удаляется и удаляется, резко покачиваясь в такт проселочным выбоинам… В эту, ну очень длинную ночь, я ни как не мог заснуть: мне то и дело казалось, что вот уже наступает долгожданное утро и от этого за окном как-будто бы становилось даже светлее. Больше всего я боялся, что если мои глаза закроются, то я обязательно просплю и тогда вся моя дальнейшая жизнь буквально будет лишена всякого смысла. В моей голове уже рисовались прекрасные манящие образы деревенской дороги, которая где-то там далеко-далеко за лесами, наверное, упирается в самое небо, я слышал скрип и жесткое постукивание колес телеги, мерное хлопанье по траве копыт лошади Маруськи, окрики дяди Лени…
Разбудила меня суетливая тетя Тамара. Я полусонный сполз с кровати и не уверенно поковылял, цепляясь за неожиданно возникающие на моем пути препятствия. Я спешил проверить, не забыл ли меня дядя Леня нечаянно дома. И на мое горе я не обнаружил в приделах моей досягаемости ни самого дяди Лени, ни что еще хуже Маруськиной уздечки, которая всегда висела в сенях, на гвозде, вместе с рабочей "фуфайкой" над сапогами которых тоже там не оказалось. В следующее мгновение слезы негодования уже поползли по моим щекам…
Все уверения хлопотливой тети Тамары, что дядя Леня еще никуда не уехал и что дядя Леня меня обязательно дождется и возьмет с собой, не принесли ровным счетом ни какого результата. Я, едва успел натянуть на себя грязную майку и такие же грязные шорты. Не обращая внимания на кричавшую мне вслед что-то, про стираную одежу, про еду и босые ноги беспокойную тетю Тамару, вылетел на улицу и помчался, что было сил на ферму, которая находилась где-то за ближайшим лесом. У меня в голове все маячил образ уезжающего дяди Лени и на мои щеки уже нескончаемыми потоком лились жгучие слезы…
И тут я увидел дядю Леню. Он стоял не вдалеке от опушки леса, а я все бежал и бежал со всех ног, не веря, обрушившемуся на меня счастью. Он держал в руках уздечку, терпеливо ждал и курил, выпуская вверх дым, который медленно опускался к ногам от чего он казался густым и осязаемым, в солнечных лучах это выглядело как-то по особенному, по волшебному. Я на всей скорости налетел и вцепился в ногу дяди Лени, который пробурчал что-то добродушное и успокаивающе потрепал своей жесткой тяжелой рукой меня по голове, от него вкусно пахло табаком, кирзовыми сапогами и лошадью Маруськой. Я немного успокоившись повернул свое заплаканное лицо на встречу солнцу и стал смотрел на огромный луг усеянный искрящимися солнечными зайчиками росы, где неуклюже прыгала стреноженная Маруська. Босиком было сыро и холодно, но это уже были такие пустяки, впереди ждал такой еще непознанный и от этого такой пьянящий и огромный день…
http://www.stihi.ru/avtor/cterx