Следы на асфальте вписались в историю.
Неотложка смиренно удаляется вдаль.
Воздух пропитан словами агонии,
Шептавшей недавно что-то вроде «Мне жаль».
Накрутив некий образ вольного ветра,
Мечтая, как птица, беспечно парить,
С жизнью свёл счёты ещё один смертный,
Решив, что не сможет ничего изменить.
Пусть земля будет пухом, эгоист, обезбашенный.
Надеюсь, тебя это небо простит.
И не нужно смотреть на меня ошарашено,
Достала, конкретно, мода на суицид.
Куда вы все рвётесь? Или я не втыкаю?
Просветите того, кто не в теме, увы.
Я тоже хочу жить в смирении рая,
Но желания не было сигать с высоты.
Ты стал уже первым, ты однажды «прорвался»,
А гонка, поверь, была, действительно, та ещё.
Но ты тоже решил пополнить список, кто сдался,
Забив себе место за территорией кладбища.
На уме только смерть, поставлена подпись.
И вот ты дошёл до финального срока.
Посмотри мне в глаза и увидишь там пропасть,
А ты ноешь, бедняга, что тебе одиноко.
Таких, как я, раньше бросали с обрыва,
А нынче я в милости у палача демократии.
Живу под насмешки с ума сошедшего мира,
И ни тебе всех грузить о судьбе и проклятии.
Такие, как я, пробивают стволы
И мстят в школе бойней в период созревания.
Но поверь, через всё это можно пройти,
Говорю тебе это, как приверженец изгнания.
В душе моей мрак давно лезвия точит,
А ты нормальный пацан, хоть и с замашкой засранца.
Это я должен сдохнуть и не мешать дышать прочим,
Но что-то меня заставляет остаться.
Каждый день слышу крик «уходить ещё рано»,
В океане дрейфуя без надежды на сушу.
Мой мир тлеет там, за титановым сплавом,
И жив лишь умением дефрагментировать душу.
Твой же растит оперение для крыльев,
И пока оно режется, затянуть нужно пояс.
По дороге к оазису наглотаешься пыли,
Но это точно не повод кидаться под поезд.
Это я по ошибке здесь обитаю.
Таких просто быть не должно на земле.
А ты, друг, прорвёшься, я это знаю,
И за всю эту боль тебе воздастся вдвойне.
Не смей опускать затёртые руки,
И кормить жнецов Ада свободной душой.
Здесь каждый проходит сквозь жестокие муки.
Разве это причина досрочно лезть на покой?
Двадцать пять милых дам не прониклись взаимностью,
Как бы ни бился расположить их к себе.
Заботой и наглостью, иногда даже хитростью,
Но оставалось лишь видеть своё счастье во сне.
Я от них слышал фразу «ничего не получится»
Чаще, чем все мои знакомые вместе.
И понял, что значит, от безысходности мучиться,
Забивая на поиски кандидаток в невесты.
На празднике жизни я, наверное, чужой
И вряд ли с кого-то одеяло стяну,
А ты, прям несчастный, из-за отказа одной,
Готов затянуть на шее петлю.
Купи себе пиво, набери номер друга,
Обсудите милашку в мини-юбке напротив.
Ты ещё насладишься попкой, упругой,
Если треск твоей шеи всё не испортит.
Тебе мечты машут кокетливо ручкой,
Мои двадцать лет уже тычут мне факом.
Любимая стала пафосной сучкой?
И что теперь пить растворители с лаком?
Бросай убиваться, божье творение,
Что препод со шпорой запалил на «галёрке».
Христос отдал жизнь за наше спасение,
А ты жрёшь снотворное из-за двойки в зачётке.
Нам писали в Завете «Встань и иди»,
Наставляя как плоть, так и споткнувшийся дух.
Но утеряна сила священной строки,
И мы давим себя, как назойливых мух.
Атеистам кричите о Праведном Гневе,
Посмотрите сначала на то, как косит ряды,
Забирающий тех, кто потерял свою веру,
Наставник бессилия, адъютант суицид.
Если бы так твои сдались родители,
Не узрел бы ты красок уникального мира.
Говорите, нет счастья, да вы горя не видели.
Хватит ныть, что судьба к вам несправедлива.
Ваших детей не доставляли в пакетах
После терактов на одном из курортов.
Взгляните в глаза пенсионерки в аптеке,
Что одна до конца по причине абортов.
Ваш дом не снесло волною цунами,
Затопив капитал, годами накопленный.
Вы держите ложку своими руками,
Своими ногами ваша обувь истоптана.
Паркинсон, лейкемия, Хантингтон и Альцгеймер.
Чувствуешь дрожь, что несётся по коже?
От меченых смертью отвернулось и время,
Но утром, проснувшись, они борются всё же.
Слеза по щеке, взгляд в окно на восход
И одно лишь «спасибо» туда, для Всевышнего.
Эти люди хватают жизни каждый кусок,
А ты пишешь стихи на прощание бывшему.
Отведи от рук нож, малолетняя дура!
Да встретишь ещё свою большую любовь.
Дай шанс «подстрелить» тебя стрелам Амура,
А не топи своё тело, мешая воду и кровь.
Нехрен набрасывать маслом картины,
Где тебя вперёд туфлями несут через двор.
Я сам ценю творчество в готическом стиле,
Но это, по-моему, уже перебор.
Дети, отцы, непонимание с ссорами,
«Я себе вскрою вены» - тема знакомая.
Но никто не рискует драть артерию, сонную,
А значит всё это - показуха, дешёвая.
Этот культ автокиллеров гребёт в свои сети.
Вам теперь легче сдохнуть, чем менять списки правил.
Задаюсь я вопросом, читая статусы в нете,
И кто же из нас теперь сильнее в реале?
Есть те, кто, убив, идут на свой же арест.
Искупить всю вину добровольно сполна.
Я, всё потеряв, пишу манифест,
А ты, слив косарь в Форексе, хочешь прыгнуть с моста.
Каждый может сказать твёрдо «Нет, остаюсь»,
Излечив человечество от современной чумы.
Но я почему-то реально боюсь,
Что не многие могут терпеть удары судьбы.
Мы способны искать всевозможные выходы,
Учась на ошибках в изначальном расчёте,
Но ты во рту держишь пуху, сняв с предохранителя,
И готов красить стену из-за проблем на работе.
Найдётся и тот, кому в сотни раз хуже,
Но почему-то он счастлив, что всё ещё дышит.
Он ценит, что есть и внутри, и снаружи,
А ты стоишь и трясёшься, смотря вниз с края крыши.
Шагнув, ты поймёшь, что сделал ошибку.
В голове мысль «Зря», но впереди лишь бетон.
Вот тогда осознаешь, что профукал попытку
Воплотить самый лучший тобой виденный сон.
Не нужно иметь степень лингвиста
В попытках внушить, что такое война.
Затачивай навыки баррикады, резиста,
И преграды не сломят тебя никогда.
Учить тебя жизни я не собираюсь,
Но возьми на заметку в свой багнутый ум.
Не всем уготована счастливая старость,
Но зачем же свой шанс выставлять под пилум?
В последний момент дух пусть силой наполнится,
Если руки захочешь на себя наложить.
Плюнув на всё, не уйдёшь ты с достоинством.
С достоинством можно назло всему жить.