Эзра выпустил ниточку песни
о бескрайних лугах игривых дымов.
В "Cantos" уперлась стопа.
Паунд пошевелил тонкими губами о плодородной земле,
небесной воде, в кровавом зное меж белых стен
стал живым, (стал) расходиться волнами зрения.
Разве не хороша эта жертва лазурью буколики,
мелодией долгой, мелодией манящей,
светлеющими и меркнущими арабесками?
Его дыхание в глубине сердца,
а флюгер лица обветрен, иззвякан
песком и камешками растущей пустыни.
То, что было песней, аплодисменты,
стаи модных поклонниц и чайные вечера,
и мягкие бухты успокоения — брошено в иное.
Разрезала линия судьбу и разошлась разломом.
Найдёшь ли ты похвалу его подвигу,
что не нуждается в похвале?
Что за отчаяние
превратилось в стремительный смех,
стало неумолимой надеждой.