Неправ был Дарвин, между прочим,
Его теория с изъяном.
Не ставьте нас в ряд к обезьянам,
Мы сами всё себе пророчим,
Заводы, фабрики – рабочим,
Земля, как водится – крестьянам.
А может, Дарвин в чем-то прав,
И это всё не ради скуки,
Где Революция – там муки,
Там почта, там и телеграф.
Узнав о нас из книжных глав,
Гордиться нами будут внуки.
Сметая всё кипящей лавой,
Цепляя горизонта край,
Сквозь черноту зловещих стай,
На бой последний и кровавый
Прёт Революция оравой,
Всем обещая вечный рай.
На мостовых булыжник плавя,
Не отыскав других пристанищ,
Вбирая горький дым пожарищ,
Сначала искра, затем пламя,
И вот уже взмывает знамя
Под громогласное «Товарищ»!
Сырая осень. Ветер. Гарь.
Гремит торжественная нота,
С церквей слетает позолота,
По ком бьет в колокол звонарь?
Аптека. Улица. Фонарь.
От крови – жар. Озноб – от пота.
Бьет Революции родник,
И пятерней зажата крепко
Уже бесформенная кепка.
Призывы. Речи. Броневик.
Растоплен мировой ледник,
И время сломано, как щепка.
Нет не повзводно, не поротно
И хлестко, как удар бичом,
Смерть к нам привалится плечом,
Нас в рамки втискивая плотно,
И в изголовьях спят полотна,
Не согревая кумачом.
С варенья кто-то снимет пенки,
Кто тащит ношу – тот и вол.
Вчера был двор, сегодня – кол.
Пусть у господ дрожат коленки,
К чертям их всех, а лучше к стенке!
Давайте нищих на престол!
«Да сколько можно быть рабами?
Долой! Теперь рабы не мы!»
Кричат великие умы,
Считают численность гробами,
Нас направляют в стену лбами,
И длится пир среди чумы.