***
Удивительно ясные звезды – яснее любого
Фонаря и окна – я ж, бедняжка, найти не готова
Хоть какую бы Кассиопею, хоть север высокий.
Так однажды я вся пропаду в сорняках и в осоке,
Не прейду за черту городов, не почую отравы.
И меня сотворивший в сознании боли, неправды,
И подобия, и, несмотря на подобье, бессилья
Никому за людей не ответит, чего мы бесились.
Веет морем. Цикады рассыпаны по небосклону.
Все воздушные волны прошли параллельно балкону,
Все слова оказалось гуманней приснуть и не слышать –
Ничего не осталось на сердце. Родимое, тише!
Или проще судьба у того, кто любовью народной
Не пропал, а сомлел в настоящей земле плодородной,
Обоняя бурьян безымянный, с добром пропеченный?
Я себя назвала. Никому непонятно, о чем я.
Далеко, и давно, и неправда, и детская сказка –
Было море. Прости меня, мама (с оглядкой опаска).
Что есть истина – вспомнит их милость Пилат на безлюдье,
Я же только и знаю, что истины нет и не будет.
Я в проеме спиною стою и к родным, и к печальным.
В час, когда молоко станет эхом от стен, мы отчалим –
Не одни без вещей – с поселеньем, со всею планетой –
В безначально-n-мерную радость рассветного цвета.