Ури Цви Гринберг
1
От бездны к бездне рвётся душа,
Как рыба в сетях, птица в клетке, в капкане зверь.
Прошлого не вернуть -
Родной стороны, речной синевы.
Руки бессильны и слёзы, сколько их не лей.
Будь ты царём с полками в доспехах стальных,
С винами сладкими в кубках хрустальных, златых,
С девами пышнотелыми на ложах ночных,
Лучшими явствами заморских королей.
Даже Господь не сможет вернуть прежних дней,
Как бы молитва твоя ни была сильна.
Подберёт он душу, когда
Дикой голубкой она
Упадёт в объятия вечного сна.
И земные глаза закроются навсегда.
2
Когда уходят силы, не манит образ милой, сердцу дорогой,
Что порой весенней явилась из сирени под сенью облаков
Вся в ароматах леса, в лёгком летнем платье...
Как молоды и зелены были мы тогда!
Мы почти забыли тех, кого любили и кому писали нежные стихи,
И не к ним стремимся сердцем, нет, не к ним!
Но если только мама, бедная, седая, с израненной душой,
Откроет дверь и позовёт,
Как в детстве,
То заплачем сладко, услыхав её,
Знаем, все страхи исчезают под родной рукой.
Вновь сомкнутся очи, но последней ночью, в чёрной мгле.
Когда уйдут все силы, мы вернёмся к маме навсегда.
3
Подобно Адаму каждый
Ночью ложится спать.
Смерти подобен сон.
Крыша дома – могильный холм.
На небе немом многоточие звёзд.
Каждый на ложе мечтает о Еве своей,
Но её нет:
Та, что под боком - не из его ребра,
Не она манила плодами в райском саду,
Пьянила, как виноград.
Течёт его рая река, в ней отражаются он и она,
Как солнце днём и ночью луна,
И ветер ласкает нагие тела и качает ветви деревьев
Над гладью реки...
О! Где та река, не знает никто.
Какой дорогой идти в пыли и росе, в пыльце золотой.
Пошли бы нагие и пылкие к милым своим.
4
Птица одна за морями живёт, зовут Яир.
Лишь солнце взойдёт, лучами маня,
Она воспевает создавшего мир.
Послана свыше, чтобы спасти от оков
Словно из царства мёртвых пришедших
Наших снов.
Глаза полны слезами всю ночь.
Разве телу угнаться за душой
В её бесконечной погоне за мечтой.
Сверкает каждая капля слезы
Росой на деревьях, кустах, на траве,
Знанием жизни полна.
Если могли бы увидеть что там, после слёз,
Знали, когда же наступит рассвет.
Благодарили бы мы создавшего мир
И птицу его, что зовётся Яир.
5
Подобен человек без жарких слёз
Той пустоши, где и шакалов нет.
Он комнатное дерево без рос,
Не для него дожди и солнца свет.
Что комнатному дереву просить
И на заре и днём и в поздний час?
День или ночь - ему не различить,
Какое время года есть сейчас.
Кто поутру к молитве не встаёт,
Кто и во сне молящуюся мать
Не видел, обретёт судьбу
Лишь комнатному дереву под стать.
Остались черепки и прах.
Вот их цена на Божьих на весах.
6
Встать рано утром словно в начале начал:
С ликом господним, что солнцем встаёт над землёй...
Старость – удел человека, закон у вселенной иной:
Каждая ночь словно ночь начала начал.
Каждый - Адам, а жена его Ева ночною порой -
То же стремленье друг к другу и страх за спиной.
Мир не стареет, и время не властно над ним.
Вновь посевная, всходы, и снова покос.
Так повелось, никому не избегнуть судьбы.
Разбитый кувшин собрать ещё не удалось.
Скрипка всегда будет скрипкой. Сменился скрипач:
Этот пришёл и уходит, и сменится тем.
Кто-то пойдёт по земле, кто-то в землю сойдёт.
Радость в начале пути и горе потом,
Но равнодушны восход и закат за окном.
Таков закон бытия.
Встать рано утром, подняться по лестнице в Храм,
По беломраморной лестнице. Входишь, а там
Окна оправлены золотом и фимиам.
Благодарю тебя, Боже, за милость твою
И за всё то, что случится, благодарю,
И за всех тех, кто мне дорог, кого я люблю,
Благодарю, лучезарный Господь!
Свет нам дающий и сумерки по вечерам,
Тайну росистых ночей открывающий нам.
Разве посыльный помнит все имена?
Вести желанной подолгу напрасно мы ждём.
Утром солнце бросает на каждого взгляд,
Словно печать золотая горячая в каждом окне
Нового дня, что рассудком и силой богат.
Радуйся каждый живущий! Ведь тот, кто почил,
Света не видит в окне, - стал он прахом земным.
Радуйся каждый, проснувшись, за солнцем златым восходя
По беломраморной лестнице, славя Творца.
Каждый встаёт рано утром словно из мёртвых восстав.
И никакие врата не закрыты пред ним.
7
Что держит на плаву и в нас хранит тепло
В потоке вечности и каждый миг.
Мы обрастаем днями, - время зло:
Покровы сбросит. Что же делать нам,
По морю вечности метущимся волнам?
Где быль, где явь - навряд ли кто постиг.
Понятно нам лишь то, что значит «смерть».
Могила – завершение пути.
Но жизнь сложнее - это плоть и кровь.
Всегда ей надо двигаться, идти,
Всё заполнять, врываться и расти.
Падёт один, потом придёт второй,
А дальше третий, а за ним ещё.
И завтра будет так же , как теперь.
И повторениям потерян счёт.
А время – это множество зеркал:
Что отразилось, то произойдёт.
Вот варево дымится на печи,
И хлебом обратился урожай,
И пекарь усмехается в усы,
Как белый ангел, приглашая в рай...
Другой его сменяет царь огня.
Багровое лицо и тот же пар.
А на камнях томится первый хлеб,
И первый пекарь славит этот дар...
Так говорит поэт. Лицо опалено -
Печи вселенской негасимый жар.
8
Тот, кто пашет и сеет, растит урожай на земле -
Словно муж, что прилепится Божьею волей к жене.
Это тайное чудо: из семени жизнь обретёт
И травинка простая, и древо, у матери плод.
Рубят дерево. Долю свою проклинает вдова.
Это жизни закон. Но живут семена.
Их подхватит, закружит , помчит ветерок -
Где-то к небу потянется новый росток.
Не всегда есть наследник по крови, и всё ж
Ты потомков средь близких своих обретёшь.
Продолжение жизни с древнейших времен,
А не тлен, увядание – тоже закон.
Время есть для цветенья и сбора плодов,
Только ждать урожая не всякий готов.
Кто-то хочет укрыться в уютной тени.
Сколько женщин, мужчин остаются одни.
Только жизнь не умолкнет, земля не замрёт.
Тот, кто вырастит сад, плоды соберёт.
И блаженны садовник и древо его,
Что славит плодами Творца своего.
Будут благословенны и муж, и жена,
Ведь их смертным телам жизнь в потомках дана .
Ангел смерти черпает полным ковшом,
Только жизни источник бьёт ключом.
9
У одной из моих дочерей глаза матери моего отца
Глаза той, что осталась в земле где-то по дороге на Буг.)
Глаза цвета вишни!
Дай Бог, парень дочке моей шепнёт:«У тебя глаза цвета вишни!»
Глаза покойной матери моего отца...
Ну чем не тема для стихов... Снова вижу дорогой образ
Той, что осталась в земле где-то по дороге на Буг.
Наверно, есть высшая цель в соединении пар:
Неслышном пении крови обнявшихся тел.
Кровь течёт по сосудам подобно реке, чей исток в глубине времён.
Предки теплом своим наполнили эту реку,
А сами остались где-то по берегам,
Но у нас - их черты.
Мы их продолженье, подобно океану неисчерпаем род.
В каждой капле - весь океан.
У нашей крови наших предков тепло.
А у наших лиц их черты.
10
Амен, мы скоро уйдём, заменят нас сыновья:
Им перейдут наследство и власть.
Для них будет всё. Нам осталось закончить дела.
А дальше и смерть придёт.
Бывают минуты: глядишь на своих сыновей -
И ощущаешь бессмертие в юных телах,
Веришь - в них вечно биение жизни.
А вместе с ними бессмертны и мы
Перед коварнейшей из коварных смертью.
Сейчас сыновья, как сосны, крепки.
Смерть не сможет их одолеть
После того, как оставят потомков своих.
Она заберёт их в свой черёд, словно пустой сосуд.
Но не прервётся род.
Узор, что Создатель начал ткать,
Будет продолжен.
Восславим силу творенья,
Чудесней которой нет!
11
Да... День летом наполнен по кромку лесов.
Под вечер настоем залит золотым.
В реке благодатной стоит мой отец
Юный ещё, и друзья вместе с ним.
Я рядом с ними и так далеко.
Вижу их лица, и речка блестит...
Возможно, что это - райский сад,
Но знаю, теперь он закрыт.
Одежды сброшены, как листва.
Запах смолы, июльский закат.
Сияют их молодые тела.
Лишь я их вижу за далью утрат.
Они плывут (и птицы снуют над водой).
Потом возвращаются, силой полны.
На лицах улыбка, восторг молодой.
И сладок закат, и улыбка луны.
Они одеваются. Я подхожу,
Патух, что красных баранов пасёт,
Чтоб стадо напилось багряных вод.
12
Как когда-то в начале времён в райском саду
Тропинки в траве ведут к реке.
Подходят коровы одна за другой
Напиться вечерней сладкой водой.
Тишь. Лишь деревья дрожат.
Приятней смотреть на лакающих коров,
Чем на человека, когда он пьёт
Из стеклянной ли чашки,
Из кубка ли чистого серебра.
Когда коровы пьют из реки,
Они отражаются в ней.
Видят они ли своё отраженье?
Может, да, может, нет.
Просто пьют из вечерней реки.
Коровы кончили пить.
Стекает с губ закатная вода.
Древний, из райского сада, слышен призыв:
Ночь, приходи! Ночь, приходи!
Спускается ночь. Божественный млечный путь
Стекает по вымени и загорается на небесах.
Идите спать, дети мои! Коровы мычаньем позвали ночь.
Спите, дети мои! Ваш отец возвращается, чтоб посмотреть,
Как на реку спускается ночь.
Знает ли, чувствует ли река, что наступила ночь.
Нет другой такой ночи, как на реке.
Кажется, сердце бьётся у реки.
Сколько слёз течёт по ней куда-то вдаль.
Слёз страданий и мольбы,
Влечения и страстей.
Что плоть человечья?! Только ли вода?
Что влечёт её?
Куда стремится река, когда наступает ночь?
В чьи объятья?
Река, словно сердце полное слёз,
Страсти полна,
Влюблённое небо ночью приходит к ней.
Мне, потомку Адама, известен жизни секрет.
Дух отлетит, и телу – конец.
В реку прольюсь слезой.
Знает река или нет.
В слиянье рождается жизнь.
Страстью полны тела, а сверху – небеса
Призывают ночь, чтобы слиться с рекой!
Древний Божий мир. Взгляни, видишь:
Ночь, река, человек.
13
Прежде, чем тучи густые прольются дождём,
Пред ликом небес закрыть бы лицо.
Все ароматы весны вобрать во вдохе одном,
На крыльях веселья с ветром парить.
Жаждет земля женой громовержца небесного быть.
Тёплого золота струи протянуты сквозь облака
И проникают в глубины души,
И по сосудам бегут, подобно ручьям. Гаснут.
А в небе река ароматная льётся, уже не блестит.
Сердце воскресло и любит, и снова болит.
Не позабыло восторгов былых и обид.
Реки, поля плодоносные жаждут дождя -
Вешней водою наполниться, вволю попить.
И распахнула объятья земля: будут облака над нею парить.
В пору цветенья томится тело земли,
Скрипке подобно, чьи струны жизнь обрели
И задрожали... Вдруг слышно мычанье быков.
Грома раскаты разверзли небесный покров.
Кто из деревьев лесных, полевых захотел бы сбежать?
Кто поспешит домой, не мечтая пройтись без одежд?
Кто разрешит как под первым дождём в райском саду
Бегать, дурачиться, падать на полном ходу.
Телом прижаться к земле, а над головой - небеса!
14
Считаешь ты, что у дерева, растущего у воды,
Сладкие плоды
И нет печали, даже светлой, у него?
Спроси у путника, чьи стёртые следы
Туда ведут, где непролазный лес,
И он ответит: «Есть! Есть!»
Считаешь ты, что лишь вода добра, а не огонь:
Огонь пожрёт созревший урожай и скрипочку, и детскую кровать,
Ребёнка, спящего в домишке бедняков,
И свечку сальную, что освещала ночь.
Запляшет и на венчиках цветов.
А после – пепел, гарь.
Конец таков?
Спроси того, кто все прошёл пути, чьё зренье дальних достаёт высот,
Он скажет: честь великому огню, что пламя своё щедро раздаёт.
Пред ним пал император, бросив меч, что залит кровью многих стран,
Собрал трофеи и снискал почёт,
Молился каждый пленный на огонь, что бесновался и на глади вод.
Хвала тому, кто выстроил помост, чтобы на нём умерших хоронить,
И славу воздаёт всесильному огню, что, разгоревшись, всё спалит дотла,
И умершим не даст в червивой яме сгнить.
Слезами искры светятся в глазах и в треске слышится: Да здравствует зола!
Ведь из горнила вышел человек, а не из праха, и уйдёт с огнём.
Жизнь продолжается, пока горит огонь, и в нём же силы черпает вода.
Так с песней соберите и развейте пепел над гладью рек,
А после в зеркало пусть на себя посмотрит человек.