Ребе, мы не будем заниматься?
Мне сегодня снилось – (как живой!) –
Лучший друг, соседский рыжий Вацек
В мяч играет мертвой головой.
Мы – сожженные страницы
Книги Судеб, раз и два.
И родные с виду лица
Не желаем признавать…
На отцову вроде бы похожа,
И еще немного – на мою…
Люди шли в колонне. Я шел тоже.
«Запевай!» - И вот они поют:
Мы идем унылым шагом
В чей-то жертвенный овин.
Впереди под красным флагом
Выступает наш раввин.
Звук шагов по всей округе,
Мы идем – аз ох-ун-вей.
Топят матери-подруги
Новорожденных детей…
По урокам я Акиву помню…
Я не посрамлю его, ничуть!
Только…если будет очень больно…
Ребе…я боюсь, что закричу…
Расступись, людская стая!
Были «мы», теперь – «они».
Мы свой голос добавляем
К миллионам: хинени!
Нет…уже не больно…и не страшно…
Может быть, к тому вели ходы,
Чтобы мне хоть раз местечко наше
Оглядеть, как птице, с высоты?
Мы бессменным легким хором
Все шагаем по земле,
В тишине горящим горлом
Выдыхая: «Эль мале…»
Хинени (ивр.) – «вот я»
Эль мале рахамим (ивр.) – «Б-г, исполненный милосердия», начало поминальной молитвы
"В тот же день я видел жуткую сцену. Чая Кубжаньская, двадцати восьми лет, и Бася Бинштейн, двадцати шести лет, обе с новорожденными детьми на руках, когда они увидели, что происходит, они побежали к пруду, чтобы утопиться вместе с детьми и не попасть в руки бандитов. Они опустили своих детей в воду и утопили их своими руками. Затем Баська Бинштейн прыгнула и сразу пошла ко дну, а Чая Кубжаньская мучилась часа два. Собравшиеся хулиганы наслаждались зрелищем" - выдержка из свидетельских показаний Ш.Васерштейна