Небо хрипит простужено. Сумерки. К Ару – дорога. Граят вороны в хоро, славя Чёрного бога.
Стало к полуночи тихо. Вылились тучи слезами. Снова «по летнице Якова» падшие души слезают.
Бродят они до рассвета в поисках тех кто их любит. Или помянут по-доброму в мире подсолнечном люди…
Бывший жилец по кличке Штиблет: он пропитался смрадом и гарью.
На пепелище подолгу стоит – дом был когда-то, теперь вот... мытарит.
Жил-был Степаном, да имя забыл. Грусть, чтоб топить – самогонки баклага.
Как-то к нему по весне забрела в поисках крова хромая дворняга.
– Что ж, оставайся, собачья душа!– Он потрепал её рваное ухо.
Радостно сука вильнула хвостом, к Стёпке прижавшись беременным брюхом.
Пятеро славных щенят принесла. Счастье собачье длилось не долго.
Глядя на них, плакал пьяный Степан – пуст кошелёк, рассчитаться бы с долгом.
Утром на рынке щенков продавал. Не прогадал – сдал корейскому ряду.
Долг погасил, чтобы совесть заткнуть, в горло залил ей дешёвого яду.
Выла всю ночь по щенкам своим мать. Выла под дверью взбесившейся вьюгой.
Вышел Степан, вынул старый обрез, грянул дуплетом выстрел в округе.
Лёг на кровать, прикурил от свечи. Тени щенками играли… пылая,
Рвалась дворняга спасать из огня горе-хозяина, жалобно лая.
Дикая боль разрывала ей бок. Следом за воющим красным крестом,
Быстро бежала, а может летела ангелом белым с рыжим хвостом...
Жадно глотая свет льющихся окон, рваною тенью мытарил Штиблет.
Год – бесконечностью времени канул, видимо выпал счастливый билет.
Вспомнил он вдруг: на окраине города госпиталь старый – последний приют.
Кто-то шепнул ему, ветер листвою ли: «Ищут тебя там... и долго так ждут...»
– Может кому-то я всё ещё должен? Или мне морду кто хочет набить?
Разве кто скажет про Стёпку хорошее, разве меня есть за что-то любить?..
Он сквозь ворота прошёл невидимкою – Стёпка-Штиблет – одинокий бродяга.
С визгом от радостной встречи с хозяином, бросилась в ноги собака-дворняга.
Лаем собачьим солдаты разбужены. Окна открыты. Многоголосица:
«Рыжую носит над мёрзлыми лужами! Рыжая псина безкрылая носится!»
Прыгнув – застыла, воздух обняв, будто её подхватили на руки.
Мёртвою хваткой вцепилась. Нашла! Кончилось время смертельной разлуки.
В кровь разбивая хмурые тучи, колокол неба: «Время рассвета!»
Душу Степана прогорклую, чёрную приняла к «спасу» собачья планета.
Снова хрипит простужено небо. К Ару – дорога. Вороны граят натужено, славя Чёрного бога.
Ближе к полуночи стихнет, тучи заплачут слезами.
Это по «лестнице Якова» падшие души слезают...