Обстукай, сторож от новой наледи
булыжник истории, оглядись.
Когда безумие выходит на люди,
они соглашаются, что это жизнь.
Они не особенно-то противятся.
Идут работать к большим печам.
Царапает память когтем кириллица,
В клыки урчит земная печаль.
Но может, в одних славянах и молится
до нитки выжатая впотьмах,
измятая, как рукой лимонница,
искаженная в зеркалах
душа. Это очень личное.
Такое общее. Вокруг.
О ней молчат и о ней поют,
А что напишут – всё неприличное.
Не так как будто, не надо б тут…