Чтобы не видеть их лиц
Я практически не выхожу из дома.
Но я всё равно их слышу и вижу
со своего балкона,
Я всё равно знаю, о чём они думают
и чем они дышат.
Сейчас все пишут стихи.
Но на самом деле - никто не пишет.
В начале двадцать первого века
Они обесценили гордость звучания человека,
И я отрекался им быть миллионы раз.
Облекая свою мокрую, кровавую суть
В километры бессмысленных фраз.
Подобным мне не нужна власть свыше,
Но стихов-то никто не пишет,
И уж тем более - не читает.
А там что-то ведь говорят,
О чём-то мечтают,
Всё, что можно, закидывая в себя горстями -
А иначе просто нельзя.
Думать о чём-то совсем другом -
Проклятая стезя.
И если постоянно помнить,
Что в этом мире ты - зря,
Так и с ума свихнуться недолго.
Или продаться.
Да.
Хорошо, что никто не купит.
Руки сложи - типа, ****ый рупор,
И ори с безопасного расстояния.
А иначе - психушка, ментовка...
Какие там у нас ещё наказания
Для угрожающих деградации
общества,
И противных здоровой нации?
Полный спектр.
От негуманного, но праведного расстрела,
До гуманной принудительной госпитализации.
Я пригоден по всем статьям.
Я же даже не признаю себя человеком!
В цирк! И возить по городам,
Показывать маленьким детям.
В назидание.
Но это всё теории и предсказания,
Я пока относительно цел.
Потому что не выхожу из дома.
Есть такие, которым это знакомо,
Но боюсь, что они в итоге
Перейдут на другую сторону баррикад,
А я поставлю на них кресты,
Но буду даже немного рад:
Минус один кусок правоты,
А мне достанется больше правд,
И самая верная из всех истин,
Которая уже по определению ****ь.
Оставшись пожизненным анархистом,
Однажды я выйду на улицу. Умирать.