Я не верю, что мог ты меня разлюбить,
ты наверное умер — ни больше, ни меньше,
и, бросая цветы, толпы плачущих женщин
по неспящей земле шли тебя хоронить.
Да, конечно, ты умер... иначе б не смог
без меня - на своей сумасшедшей планете,
где нет ночи, и вечно галдящие дети,
пролетая над парком, клюют эскимо.
Где по кругу - трамваи плывут и звенят,
где от края до края - туман, но не боле,
где светло умирать — и легко, и не больно,
отправляясь в эдемский заброшенный сад
осень... осень меняет на вдовий наряд
легкомысленность шляпки и ветреность платья,
прилетает, целует на камне распятье,
обрывая прохладной рукой виноград
забытья... отправляет в трагический рот
горсть за горстью, земля на губах закипает,
и уходит, тебя воскресить забывая,
да, конечно, ты умер... но если... и вот -
жив, здоров, не пустеет в дому колыбель,
навсегда, насовсем ты с другою повенчан
бесконечную жизнь напророчу тебе.
Без меня. Бесконечную жизнь.
И не меньше.