...Хотите верьте, хотите - нет, но это просто СОН, пришедший после прочтения одного стихотворения!.. В свое время было помещено на "Прозе"; пусть теперь обитает здесь...)
БЕСКРЫЛЫЙ АНГЕЛ
Всего одна твоя строка…
***
Приплыли сновидения страстей.
Явился мрак, чтоб наградить распятьем,
И Феи, - повелительницы фей, -
Меня коснулось призрачное платье…
Когда однажды жизнь мне так постыла,
Как не желаю злейшему врагу,
Единственным пристанищем могила
Казалась; я прошептала: «Боже, не могу…»
(Отчаянье с ума меня сводило).
Но в это время в дверь раздался стук
Несмелый; я слезы вытерла
И к входу поспешила,
И отперла, с гвоздя отбросив крюк,
И распахнула дверь – и обмерла:
Чужим меня отчаяньем пронзило.
Не сон, не наваждение, не трюк, -
Передо мною серафим бескрылый
Стоял, потупив голову. Испуг
В его глазах сменялся ожиданьем и тоскою
Точь-в-точь как у меня в минуту горя…
Он был красив, курчав и смугл,
Посланец неба иль простой прохожий
В одежде венецьянских дожей;
я молча обратилась в слух.
А от одежд его пахнул вдруг запах моря…
И за спиной метнулись тени бывших крыл –
Больных, изломанных ветрами иль судьбою.
«О милый ангел! Что, скажи, с тобою?..»
А он вздохнул – и изваянием застыл.
…В молчаньи долгом, тяжком, словно сумрак,
Уныло он смотрел на пляшущий огонь,
и, сидя в кресле, зябко поводил плечами,
и будто холод космоса вдыхал;
Потом взял кофе чашку со стола,
Хлебнул, закашлялся,
По-моему, заплакал,
И не сказал ни слова…
Его душа была
как зноем,
выжжена проклятьем,
которое его лишило крыл…
Я молча думала о том,
Где он бродил,
В какой стране,
И тишине?..
С кем виделся
За годы
Дальних странствий?..
Я думала об этих вот
Пролившихся слезах,
И чуть не вслух
Произнесла: «Бедняжка»…
Он снова чашку взял, и отхлебнул,
И начал так, бледнея с каждым словом:
«Я встретил женщину одну,
Которую, сочтя за совершенство,
Чтил, как богиню…», - перейдя к окну,
Мой серафим уткнулся лбом в стекло.
С терпеньем я ему внимала,
И он продолжил, прочь откинув робость:
«Казалось мне, в ней светоч идеала…
Я горестно ошибся: бездна, пропасть,
Нас разделяла пропасть, -
наверно, больше,
Чем от дня до ночи,
И шире, чем любой из океанов…
Я за свою любовь наказан горько был.
И все ж то было откровение небес! –
Воскликнул серафим,
До боли стиснув руки, -
И лишь теперь я наг, бескрыл,
Я словно падший бес!..
Ее шаги – нет! – поступь –
Так легка
была, -
тогда мне так казалось,
что даже дуновенье ветерка
от ног ее
травы
едва-едва
касалось…
А смех ее! – а смех!.. –
Как сотни колоколец!
Теперь я понимаю, - путник произнес, -
Что чувствовал вот ТОТ,
Низвергнутый в Тартар,
И путь известен мне,
Которым шел
Орфей в Аид,
Излив потоки слёз…»
«Скажи мне, ангел,
как было ее имя?
Лилит?.. Юдифь?.. А, может, Анна?..»
«Нет! Самое небесное – Мария!
Погибель, нежность и нирвана…
Увы! Она ушла,
растаяла с рассветом…
Не сохранил песок
следы от покрывала,
развеял ветер след…»
«Но в чем вина твоя?
За что лишен ты крыл?»
«Виновен только тем,
Что я люблю…
Иль только тем,
Что ею нелюбим…»
«Послушай, милый серафим,
Любовь не может быть виною!..»
«Она похуже! Тленье и разлад
Души и тела; безумный призрак,
Жаждущий поживы; стрела,
Коварно посланная в спину,
Дьявольский соблазн
Вкусить от яблока греха…»
«Постой!
Какая чепуха!»
«Любовь – она как южный зной,
Сжигающий самум,
Крушенье…»
«Но коль доверишь душу ей,
Она дарует исцеленье
И щедро напоит нектаром».
«Но какова цена?»
«Всё даром!»
«Может, ты права…
Не знаю… Не найду ответов…»
«Любовь не слушает советов
Сухого разума,
Негласные права
Ее лишь в том,
Что в состоянии сполна
Лишь той же самою монетой
Ответить на любовь она».
«Но я ее любил!..»
«А, может, ты скорей, лепил
Любовь по своему подобью?..»
«Да, я хотел
любви такой…
Возвышенной,
святой,
бесплотной…»
«…стерильной?»
«Словом, - неземной…»
«А ведь Она была живой,
Телесной, алчущей, игривой…»
«Я для нее готов был
в пыль стереть
все царства на земле,
И доказать, что я
Ее достоин!..
Я был готов
Сложить к ее ногам
охапками цветов
столицы…
Она ушла…
И я не смог летать
И в небо
возвратиться».
«Я, кажется, нашла твою ошибку:
Не назначай поспешно госпожой,
Чтоб не пришлось раскаиваться следом
и, обнажая звонкий свой клинок
в ее защиту, обагрять песок
чужою кровью… Это ли победа?
Нет, - то лишь высший грех –
Убить во имя чье-то…
Поспешно госпожой не назначай,
Чтоб не нарушить данного обета:
Из пустяка рождается вендетта! –
Без нужды свой клинок не обнажай!
Когда мечи скрестились уж с мечами,
Эринний ты разбудишь ненароком…
Найдешь ли силы, чтоб сразиться с роком
И не жалеть о данном обещаньи???
Чтоб не нарушить клятвы невзначай, -
Поспешно госпожой не назначай!»
«Я, поглупел, должно быть…» -
Ангел прошептал.
«Я крылья потерял,
И есть тому причины.
Я погрубел…»
«Ты в небесах летал!
А здесь ты полюбил –
И просто стал
Мужчиной!
Мой ангел светлый!
Милый серафим!
Утешься и поверь:
Еще совсем не вечер!»
«О! Мой удел душе
Невыносим:
Бескрылостью проклятья
я отмечен!
Какому миру мне принадлежать:
Незримому –
Избранников ли горних?
Или нести своей судьбы печать
И в землю глубоко
Пустить мне корни?..
Оставить небо для
Утех мирских? -
Поруганная гордость
Не смирится…»
И снова стал печален он и тих,
И будто сердце перестало биться…
Молчала я, внимая тишине,
смотрела на него,
посланца рая…
И думала: парил он
в вышине,
и пал на землю,
от любви сгорая!
А вы пытались
Ангела утешить
Когда-нибудь?..
Иль предрешить
И предначертать
Для эльфа путь?
«Пусть будет так, -
Промолвил глухо он. –
Пусть я останусь тем,
Кем стал теперь, -
Я не жалею!
Пусть не счесть потерь,
Но счастье я обрел,
И я любовь взлелею!»
…
Ушел посланец мой, -
Так свет уходит прочь
Из глаз слепых,
Что видят только ночь –
И я осталась вновь
У перепутья.
И вдруг – прозреньем,
Свежею волной –
настигла мысль,
ее постигла суть я:
Люби, коль любишь,
Коль горишь – гори!!!
Коль крылья есть –
Летай
и будь самим собой!!!
Милый мой серафим!
Ангел светлый мой!
Будешь ты мной храним,
Я – всегда с тобой!
Милый мой серафим!
Страшный уходит сон,
И, там, на небесах,
Ныне ты прощен!
Крылья белей снегов
Ты расправь!
Нет никаких оков, -
В небеса воспрянь!