С Кавказа письма он писал.
Все гонорары шли на водку.
Тебе любви не обещал,
Была ему ты другом кротким.
Катюшу с Шурой берегла,
Его любила ты напрасно;
Ты другу шубу привезла
Из Питера и шарф тот красный...
А он приехал лишь весной
И сразу потонул в скандалах;
Решив жениться на Толстой,
Трёх жён, детей, тебя - оставил.
Уж шёл тот двадцать пятый год;
Последний, страшный, непонятный.
Как будто не было забот -
Опять Кавказ с невестой знатной.
Но расписавшись в сентябре,
Он будто знал, что жить не хочет.
Ему казалось - во дворе
Нож на него чекисты точат.
Он спать не мог. А алкоголь
Сводил с ума его всё больше.
Точила душу его боль,
И не могло быть хуже, горше.
Декабрь морозом уж дышал.
Махнула ему ручкой Шура:
“Серёжа, приезжай! Прощай...”
Он уходил хмельной, понурый.
Потом пришла о смерти весть.
Друзья, родные у могилы.
Зачем теперь к вам в души лезть?
Вас нет. И мы уж отлюбили.
Ты застрелилась через год.
Теперь пройдёт мещанка мимо
И скажет юной дочке: “Вот,
Могилы рядом... И уж имя!”
И будет лишнею мораль,
Укор, к самоубийце ль зависть.
Но скажет девушка: “Как жаль!
Стихи сиротами остались”.