Запружены реки мои, и это причиняет мне боль,
Нечто есть у меня, без чего я был бы ничто,
Это хочу я прославить, хотя бы я стоял меж людей одиноко,
Голосом зычным моим я воспеваю фаллос,
Я пою песню зачатий,
Я пою, что нужны нам великолепные дети и в них великолепные люди,
Я пою возбуждение мышц и слияние тел,
Я пою песню тех, кто спит в одной постели (о, неодолимая страсть!
О, взаимное притяжение тел! Для каждого тела свое манящее, влекущее тело!
И для вашего тела — свое, оно доставляет вам счастье больше всего остального!)
Ради того, что ночью и днем, голодное, гложет меня,
Ради мгновений зачатия, ради этих застенчивых болей я воспеваю и их,
В них я надеюсь найти, чего не нашел нигде, хотя ревностно искал много лет,
Я пою чистую песню души, то вспыхивающей, то потухающей,
Я возрождаюсь с животными или с грубейшей природой,
Этим я песни мои насыщаю, а также тем, что сопутствует этому:
Запах лимонов и яблок, весенней влюбленностью птиц,
Лесною росою, набеганием волн,
Диким набеганием волн на сушу — я воспеваю и их,—
Увертюрой, что звучит еле слышно, как предвкушение мелодии,
Желанною близостью, видом прекрасного тела.
Пловец обнаженный, плывущий в воде или на волне неподвижно лежащий,
Близится женское тело, я потупляюсь, любовная плоть у меня и дрожит и болит,
И возникает удивительный перечень для меня, для тебя и для любого из нас.
Лицо, руки, ноги — все с головы до пят — и чувства, что он пробуждает,
Загадочный бред, сумасшествие страсти, о, отдаться тебе до конца!
(Крепко прижмись и слушай, что я шепчу тебе,
Я люблю тебя, о, я весь твой,
Только бы нам ускользнуть ото всех, убежать беззаконными, вольными,
Два ястреба в небе, две рыбы в волнах не так беззаконны, как мы.)
Дикая буря, сквозь меня проходящая, и страсть, которая содрогает меня,
Клятва, что мы слиты навеки, я и женщина, которая любит меня и которую я люблю больше жизни моей.
(О, я охотно отдал бы все за тебя,
И если нужно, пускай пропаду!
Только бы ты и я! И что нам до того, что делают и думают другие!
Что нам до всего остального, только бы нам насладиться друг другом и замучить друг друга совсем, до конца, если иначе нельзя.)
Ради того капитана, которому я уступаю все судно,
Ради того полководца, который командует мною, командует всеми,
Ради нашего пола, основы всего,
Ради того, что в тиши я так часто томился один, когда множество близких вокруг, а та, кого хочешь, не близко,
Ради долгого, долгого поцелуя в грудь или в губы,
Ради тесных объятий, которые делают пьяным меня и любого мужчину,
Ради того, что знает хороший супруг, ради этой работы отцовства,
Ради восторга, победы и отдыха — податливое одеяло отброшено прочь!
Ради легких рук, что ласкают меня, и пальцев, что перебирают мои волосы,
Ради того, что она так не хочет, чтобы я от нее оторвался, и я не хочу оторваться
(Но, нежная, помедли мгновение, я опять возвращусь к тебе!),
Ради этого часа, когда звезды сияют и падают росы,
Я славлю тебя, о священное дело, и вас, о дети, готовые к нему,
И вас, могучие чресла.