(чтобы помнили)
Позабыв, что мужчина не должен рыдать,
проклиная судьбу безутешно,
плакал воин, пришедший семью повидать,
стороной возвратившись нездешней.
Он два дня с небольшим торопился домой,
получив отпуск свой краткосрочный,
и теперь, на могиле, обнявшись с землёй,
утирался слезой непорочной.
Его губы шептали: "Простите меня,
не сберёг вдалеке от порога".
И войну в прегрешениях смертных виня
он просил быстрой смерти у Бога.
"Не хочу больше жить я на свете таком.
Забери меня Боже Всесильный.
Пусть придавит меня обвалившийся ком
на краю у стремнины могильной.
Пусть мне пулю пошлёт прямо в лоб смерть моя,
или штык мою грудь изувечит.
Умер я, как моя молодая семья,
и никто эту боль не излечит".
Гимнастёркой солдат свою скорбь утирал
на лице, обожжённом боями,
и, почти отрешённо, куда-то взирал
пустотой карих глаз под бровями.
Он поставил стакан на могилу жены
и по край самогоном наполнил,
а ребёнку, сглотнув слёзно горечь вины,
колыбельную песню исполнил.
Вечер тихо клонил день уставший ко сну,
задувая зарю, словно свечи.
Серых сумерек мгла обнимала сосну,
опускаясь солдату на плечи.
Он, лишённый родного угла и семьи,
напоследок кисет доставая,
взял пригоршней немного могильной земли,
что чернела, в руках остывая.
Завернув узелок, попрощался солдат
навсегда со своими родными,
и ушёл вдаль туда, где потухший закат
придавило тенями немыми.
Там же бой грохотал на чужой стороне
и катился тревожно куда-то,
обостряя ту боль, что в нещадной войне
жаждой мести душила солдата.