Светлой памяти подполковника
Виктора Глебовича Колесова,
командира 1 батальона
Саратовского военного училища
МВД СССР им. Ф.Э. Дзержинского
от выпускника 1972 года
(Рассказ в стихах)
В те дни нам было по семнадцать лет.
Кому-то восемнадцать, девятнадцать.
Комбат по кличке Дуче был нам дед.
Но, вряд ли, мы могли с ним потягаться.
Не знаю, был ли он фронтовиком,
Но воли, непреклонности и «стали»
Намешано в нём было, как ни в ком.
И на себе мы это испытали.
Устав от кроссов, маршей и иных
Нагрузок и курсантских правил строгих,
Как ждали мы желанных выходных!
Но, получали… пятницу в итоге
После полудня, ровно в три часа,
Звучала неизменная команда:
«В ружьё!». И начинались чудеса.
Нет, лучше то назвать кругами ада!
Наш путь лежал, обычно, в город Энск.
От непривычных тягот и лишений
Казалось нам, что в Североэвенск
Нас гонит Дуче с явным наслажденьем.
«Садист!» - кричали мы ему в ночи.
И даже офицеры не молчали.
Но, что с того? Кричи иль не кричи,
ведь Дуче реагировал едва ли.
И колыхался батальонный строй
В походном марше, напрягаясь жутко!
И плакал, не стыдясь, едва живой,
курсантик молодой, как институтка!..
А Дуче был в колонне, впереди.
Бегом? - Бегом! На брюхе? - Так на брюхе!
Не признавал – гунди иль не гунди! –
Нытья и слёз мальчишек вислоухих!
Три года мы «гуляли» по ночам, -
по пятницам, субботам воскресеньям,
И не давала отдохнуть плечам
тяжёлая обуза снаряженья…
Бегом? - В противогазах, к высоте!
А шагом («издевательство!») - к подножью!..
К его простой, житейской правоте
не сразу мы пришли, солдат тревожа.
Казался нам секундою привал.
Мы снова шли, бежали, воевали.
И кто-то на ходу сухарь жевал,
Другие же в строю походном… спали.
Исчавкавшись под тяжестью сапог,
Вязала грязь натруженные ноги.
И кто-то падал, и идти не мог,
И поднимали мы его с дороги…
…Вползал змеёй в Саратов батальон,
что нам не добавляло настроенья:
Опять без выходных! Два дня – как сон!
И снова на исходе воскресенье.
Мы погружались в тишину казарм.
Нам снилась грязь на сапогах разбухших.
А Дуче, как железный командарм
ходил меж коек, глядя на уснувших,
И одеяла «детям» поправлял…
Потом сидел тихонько в кабинете,
И долго-долго, что-то там, писал,
Как будто личной жизни нет на свете…
Мне помнится, я вышел покурить.
Спал батальон. Один я был в курилке.
Гудели ноги – не хотелось жить,
А в голове - свинцовые опилки.
Комбат прошедший мимо, на этаж,
меня, как видно, сразу не заметил.
Куда девался весь его кураж?
Беспомощнее не было на свете.
Как он стонал, не ведая, что зрим.
Держась двумя руками за перила,
Буквально полз. И нам привычный грим
С его лица беспомощность сводила.
Но вдруг меня увидел. В тот же миг
Он в руки взял себя, лихой походкой
Стал подниматься. Немощный старик
исчез мгновенно! И, шагая чётко
Через ступеньки, растворился вдруг
в дверном проёме помещенья штаба…
И через годы не встречал я вкруг
людей такой закалки и масштаба…
Назавтра ровно в шесть часов утра
он был как штык на утреннем подъёме.
И чёрт ему не брат! Всё – во вчера.
…Он в памяти стоит в дверном проёме
в который, нерешительно войдя,
и в командирах видя люциферов,
мы вышли все, немного погодя,
в высоком званье русских офицеров!
…Спасибо Вам, железный наш комбат!
И пусть когда-то Вас мы звали Дуче,
но знаю: каждый горд, как я, и рад,
что нам ТАКОГО дал комбата случай!
…Мне говорили, что зимой в цветах
всегда его могила утопает.
Он заслужил…
Но, как - увы и ах! –
таких, как он, России не хватает.
2011 г. Владимир СПАСИБЕНКО