Под Смоленском городок Ярцево стоит,
Для отхода на восток очень важный щит.
Там Горбатов генерал фронт остановил
И дорогу защищал из последних сил.
Он позволил из "мешка" отойти войскам.
Очень тяжкая тогда битва была там.
На дорогах в тех краях через много лет
Сохранился в деревнях грустный черный след.
Поезд высадил меня под вокзальный кров
И ушел себе, звеня сцепкой буферов.
Дальше едут как-нибудь, иногда везет,
Если только будет путь, кто-то подвезет.
В Духовщину доползли, дальше нет дорог.
Здесь пока и поживи, грейся, кто продрог.
Я в ботинках и в пальто, городской уют,
Здесь бы надо все не то, здесь не так живут...
Городок лежит в снегу, тихо и темно.
Я в гостинице сижу и гляжу в окно;
Не мелькнет ли за стеклом отблеск дальних фар.
Ни к чему уже тепло, звонкий самовар.
Я уже душою там, в дальней снежной мгле.
Что за "там", не знаю сам и не знаю где...
Наконец-то слышен шум: загудел мотор.
С чемоданом я спешу через темный двор.
Хорошо, - не бензовоз...Что? В кабине дед?
Что? На улице мороз? Не замерзну, нет!
Удивляется шофер: "Вот пошел народ!",
Но кончает этот спор, трогает вперед.
Я, конечно, замерзал. Ноги - вот беда!
И ботинками стучал в мерзлые борта.
Шел на север долгий путь, полюс далеко,
А замерзнуть и уснуть в кузове легко.
Неожиданно мотор голос изменил.
"Вылезай!" - сказал шофер и затормозил.
Расплатившись до рубля, взял свой чемодан,
Прыгнул ...за борт корабля в темный океан.
Мой «корабль» укатил в свой далекий дом,
На прощанье посветил красным огоньком.
Огляделся я кругом, - разглядел дома;
Без тропинки, прямиком зашагал туда.
По сугробам перелез, пару раз упал.
Оказалось - в МТС точно я попал.
Мне еще раз повезло: признаки огня,
Слабо светится стекло, словно ждут меня.
Новый год и новый путь ждет меня в селе...
Что сказать, о чем вздохнуть в той моей судьбе?
Мастерская - целый цех у меня была,
И не больше, чем у всех, но и не мала.
Тракторов десяток в ней вместится едва ль.
Сверху - балка вдоль путей, а на балке - таль.
Это слева, где стена, там, где окна в ряд.
Справа - кузня в два горна, два огня горят.
Дальше - сварка, слесаря, группа токарей.
Ну, короче говоря, все, как у людей.
Там порядок был таким: на ремонтный фронт
Каждый с трактором своим приезжал в ремонт.
Сам на части разберет, все промоет сам,
Сам запчасти принесет и сворует сам.
Не сидеть же без конца, вот и шел разбой
От иного молодца с воровской рукой.
Этот стащит у того, ну, и тот возьмет.
Редко обходил кого весь круговорот.
Кто зачинщик тех проказ, как узнаю я?
Два десятка честных глаз смотрят на меня.
На запчасти был лимит с воробьиный нос,
Не снижался дефицит - с каждым годом рос.
Где-то люди с головой думали, нашли:
На ремонт на узловой смело перешли.
Что же, мы не хуже тех, опыт переймем;
Мастерская - значит, цех и участки в нем.
Трактористов - со двора по своим домам.
Бригадиры-мастера встали по местам.
Узел собран - отдаем тем, кому черед,
И второму соберем, чем не как завод?
Я приехал без семьи, жил в семье чужой.
День я начинал с семи, первым в мастерской.
Но последним уходил, запирал замок.
Так полгода я и жил самый трудный срок.
Летом «жгу свои мосты»: время подошло -
Взял семью я из Москвы в дальнее село.