Дверь приоткрылась.
Заскрипел пол.
Щелкнула выключателем настольная лампа, и комнату озарил, хотя, и тусклый, но с непривычки кажущийся ярким свет.
На секунду все зажмурились, но оцепенение длилось недолго.
Кресло, стоявшее возле стола, слегка отпрянуло от него и изрядно промялось.
После этого в воздух поднялась, судя по всему, недавно открытая пачка сигарет.
Из нее нехотя, предчувствуя недоброе, напугано выползла сигарета и с ужасом зависла над креслом.
Еще более опустошенная содержащимся пачка легла обратно на стол.
Зажигалка, словно ожидавшая подходящего момента, бросилась вверх, натренированным движением приблизилась к обреченной сигарете, сделала резкий жим рычажком и извергла столб огня.
Танцующее пламя обожгло кончик сигареты.
Она напряглась, но продолжала терпеливо висеть в воздухе до тех пора, пока ее кончик не начал тлеть.
Зажигалка с чувством выполненного долга, облегченно легла на похудевшую пачку сигарет и заснула, явно испытывая удовольствие.
Несчастная сигарета какое-то время висела над креслом.
Было видно, что она испытывает боль.
Потрескивая внутренностями, ее белая кожа сначала коричневела, затем чернела, и, наконец, сгорала в тлеющем пламени.
Наверное, что бы хоть как-то облегчить невыносимую боль, она кинулась к пепельнице и несколько раз ударилась об ее край тлеющим концом, сбрасывая с себя уже мертвые, приобретшие характерный запах части тела.
Очевидно, это принесло ей на какое-то время облегчение.
Немного придя в себя она снова вернулась на старое место над креслом.
Но, бедняжка, похоже, даже не догадывалась о своей трагической участи.
Вновь невыносимая боль заставила ее биться об пепельницу...
Так продолжалось минут пять.
Наконец, не выдержав ужасных пыток, она в последний раз бросилась вниз головой в пепельницу.
Удар сдавил ее тело и смял.
Что бы окончательно покончить с этими мучениями сигарета из последних сил несколько раз сделала круговые движения обугленным местом о дно пепельницы, и, испустив последний дух, бездыханно упала среди таких же, как она жертв, несчастных, умершвленных тел...
Быть может, растроганная увиденным пачка бумаги, до этих пор беззаботно лежавшая на краю стола, зашевелилась, и из ее недр явился чистый лист бумаги.
Важный, он вальяжно лег посередине стола, потревожив при этом пачку сигарет с возлежащей на ней зажигалкой, которые недоумевая вынуждены были отодвинуться на самый край.
Завидев это, авторучка выпорхнула из подстаканника и устремилась к листу бумаги.
Теперь, точно, ни у кого не оставалось сомнений.
Это - любовь...
Боже, как она танцевала, какие выделывала па.
Она порхала над листом бумаги, едва касаясь его острием своей ножки.
При этом на листе оставались фиолетовые следы.
Лист бумаги не возражал.
И только когда авторучка, вероятно, одумавшись, стала истерично заметать свои следы, напрочь перечеркивая историю их любви, лист бумаги зашуршал, замкнулся в себе, скомкался, и рыдая от горя бросился в пучину скрывавшейся под столом корзины.
Все затихли, ожидая развязки.
Первой не выдержала пачка сигарет, она скинула с себя зажигалку, и вновь взмыла в воздух, нарушая все законы физики.
Еще одна сигарета испуганно выползла наружу.
Процесс экзекуции повторился.
Когда и эта жертва с изуродованным телом упала на самое дно пепельницы, новый воздыхатель авторучки вылез из пачки бумаги и послушно распластался посредине стола.
Ручка, сначала несмело, потом все увереннее, принялась за свое.
Любить - это то, для чего создали ее где-то на далекой фабрике.
Она умела только это...
Наконец, доведя себя до экстаза, ручка выплеснула на лист последнюю точку.
Обессилев, но испытывая невообразимое облегчение, она упала на лист бумаги и потеряла сознание.
Кресло снова немного отпрянуло от стола, вмятины на его поверхности выпрямились, словно их и не было вовсе.
Настольная лампа, уставшая освещать развернувшееся на ее глазах представление, вновь щелкнула выключателем, и комната опять погрузилась в беспросветную темноту.
Пол заскрипел в направлении к выходу, и дверь затворилась.
Жизнь в комнате замерла...