Нарисуй мне дождик, что звенел вчера.
Нарисуй мне искорку бывшего костра.
Нарисуй зеленые дни и вечера,
Луны, растворенные в молоке утра.
Нарисуй мне девочку и в окошке свет.
Нарисуй сияние кварцевых планет.
Нарисуй мне тысячу дней, ночей и лет.
Посмотри внимательно, нарисуй портрет.
Посмотри – за окнами городской пейзаж…
Нарисуй красивое. Только не размажь…
***
Приторный запах сандала и розы…
Пестрый ковер из разбросанной прозы…
Черт устремился пронырливым взором
В серых извилин кривые узоры,
Чинно поднес огонек к сигарете,
Точно какой-нибудь граф в оперетте,
И говорит мне на чистом иврите –
Разницы нет. Раз дают, так берите. –
И протянул мне вчерашние строки,
Проговорил – вы уложились в сроки…
Грохнуться в обморок мне бы от страха,
Мне бы прогнать самозваного графа…
Как же… я мило ему улыбнулась,
Рукопись хвать, и тотчас же проснулась.
Я до сих пор не знаю, грех ли это,
Но он попутал ямбы и сонеты…
***
А вот возьму и не вернусь в себя,
И буду наблюдать в астральном теле
Заботливых и любящих ребят,
Которые безбожно надоели.
Один поплачет надо мной, другой
На светлый образ радостно подрочит…
Отыщет повод, чтоб уйти в запой
Тот, кто ни плакать, ни дрочить не хочет.
Мораль? А нет морали никакой.
Ее вообще ведь, блин, в природе нету…
В астральном теле вам машу рукой –
Привет вам всем
От женщины с приветом.
***
От карнавала до карнавала
Она стирала и жарила сало.
Потом курила и щи варила.
Все это правда, все так и было.
Конечно, пошло, но это правда:
Квадраты кухни были эстрадой,
Где на Офелию карикатуры
Игрались ею – для дуры дурой.
Потом она становилась птицей –
Когда начинала подмышками бриться –
И выходила на местную Прадо…
Конечно, пошло, но это ж правда.
Перед глазами – сотня Венеций…
Рядом – галантный сеньор Лоренцо…
Еще – две дюжины Боттичелли
Увековечить ее хотели,
И распускали шнурки корсета,
И «рисовали» ее до рассвета…
Рассвет наступит немного позже.
Все это правда. Хотя и пошло…
***
О, как не нужен этот дикий –
Душа срывается на крик –
Бесовский лик Любви великой,
Большой Любви бесовский лик.
Но, разрушая мирозданье,
Нарушив правила игры,
Бредет никчемное созданье,
Иль дремлет где-то до поры,
Лишь оставляя отраженья
В твоих усталых зеркалах,
И не спасут от пораженья
Ни Зевс, ни Будда, ни Аллах…
Лишь перепутав отраженья –
Душа уносится во мрак –
Тяжеловатые движенья
В твоих усталых зеркалах…
***
Как это все похоже на Бедлам –
Гори он синим пламенем пожара –
Мне душу разрезает пополам
Бригада очень строгих санитаров.
И что с того, что не умела жить,
Ведомая различными козлами
В пространство одиночества и лжи?
За это я сижу теперь в Бедламе?
Я не опасна – утверждаю я.
Я это докажу мулле и ламе,
И я не понимаю ни *** –
За что же я сижу теперь в Бедламе?
Убила? Своровала? Предала?..
Сочла свое существованье хламом?..
Недолго плакал обо мне Бедлам –
Ведь я давным-давно в другом Бедламе.
2006
***
Пигмалион – он был дурак.
В ****у его, Пигмалиона!..
Сначала было все не так,
Потом все стало по канону.
В канву вписавшись как в канон,
Она от этого устала –
Сюжет до горечи не нов,
И вылез из-под одеяла.
Пигмалион – он был злодей.
Наверно, худший из злодеев.
Бредовей самых злых идей
Был не фашизм, а Галатея.
И не иначе все, а так.
И, пусть немного монотонно:
Пигмалион – он был дурак.
В ****у его, Пигмалиона.
***
День как день, а ночь как сутки.
Фиолетов ночи призрак
В представлении о жизни
Романтичной проститутки.
Все почти что нереально,
Но кому какое дело,
Кто торгует телом белым
И дешевле и детально…
Мутны окна, мутны лужи
И глаза под утро мутны…
Он такой сиюминутный…
Он уже не станет мужем…
Две зари бывает в сутках,
И одна – как ночи признак
В представлении о жизни
Романтичной проститутки…
***
Устала?.. не было и нет.
Сама себе отчасти верю.
Уже приносят мне обед
В палату психбольницы звери…
Тихонько открывают дверь
И по стене скребут когтями…
Ах, здравствуйте, мой нежный зверь…
Ко мне? Какими же путями?..
Сурово смотрит нежный зверь,
Насильно в рот сует лекарство…
Куда ведет вот эта дверь?
В Лженикуда?.. или в Лжецарство?..
А может, это и не дверь?..
Пойти, спросить у психиатра?..
Сурово смотрит нежный зверь,
Меня спросив – ты – Клеопатра?..
Гибрид анчоуса с треской?..
Какие все вокруг придурки!
А я умна, полна тоской
О съеденной мышиной шкурке…
Ах, доктор, дайте мне совет –
Как избежать шизофрении?
Устала? Не было и нет.
Какие звери? Я не с ними.
Ну вот. Опять не помогло.
Я еду на лихой пантере.
Пустите! Что это?.. стекло?..
Сама себе отчасти верю.
***
Не ради цели, а процесса ради
Она писала в голубой тетради,
До слез жалела о вишневом саде
И о сожженном утюгом наряде.
Процесса ради, а не ради цели
Она вставала по утрам с постели
И делала букетики из ели,
Потом дарила февралю – метели.
Не ради цели, ради лишь процесса
Прикинулась турецкою принцессой,
Но, не найдя в искусстве интереса,
Лечила лягушонка от абсцесса.
Не ради цели, а процесса ради
Сожгла листы из голубой тетради,
И вот, бесцельно в телевизор глядя,
Она решила, что сидит в засаде
***
Три мима,
Друг друга мимо,
Случайно рядом
С остывшим адом,
Где карусели
Вчера висели,
Встречались часто,
Но было ясно,
Предельно ясно,
Реально зримо:
Встречались мимы
Друг друга мимо.
Летели фразы,
И, раз от раза
Менялись позы,
Стихи на прозу,
На шило мыло,
На грабли вилы,
И странно было:
Встречались мимы
Друг друга мимо.
Лета и зимы
Летели в Лету
Вопросов мимо,
А в миг ответов
Табачным дымом
Взамен приветов
Менялись мимы,
И, не заметив
В движеньях фальши,
Друг друга мимо
Шли мимы дальше –
Неумолимо,
Неуловимо –
Три мима рядом,
Друг друга мимо –
До первой мины,
До кубка с ядом…
Три мима рядом
С Эдемским садом…
***
Высосите мозги через нос –
Все равно – с наркозом или без –
Я отвечу на любой вопрос –
Я – из категории чудес.
Умным надо быть, чтоб знать число –
Ведь число так многое решит…
Числа много значат для ослов –
Им, ослам, без чисел не прожить.
Налепить на задницу диплом –
Ум увидят все, и нет проблем…
Без диплома станешь ты ослом,
Раз осел, так это насовсем.
Не сосите мозги через нос.
Не пихайте в черепушку лом. –
Я на каждый глупый ваш вопрос
На секунду притворюсь ослом.
Мозг мне лишь затем, чтоб знать число –
Ведь число так многое решит…
Знать число, и жить среди ослов…
А ведь так хотелось просто жить…
***
Все псы попадают в рай.
Туда же, наверное, кошки.
Котейку звали Магвай,
И он не заметил окошка.
И добрый ветеринар –
На самом деле – скотина –
Себе поимел навар
С укола адреналина.
О том, что котейка издох
В углу на больничной картонке,
О том, что прибрал его Бог,
Не сам рассказал девчонке.
И тут – хоть мяукай, хоть лай –
Стояла она у окошка…
Все псы попадают в рай.
Туда же, наверное, кошки…
***
У меня в углу живет Лукавый –
Странный бес.
По утрам он пьет какао –
Важный весь.
Днем его совсем не вижу –
Днем он спит.
Вечерами, к ночи ближе,
Он шалит:
Тихо шепчет, искушает
Выйти вон,
Где весна шуршит большая –
Нежный звон…
Говорит – не выйдешь если –
Накажу.
Толстый он, как Элвис Пресли –
Просто жуть.
И избавиться от беса
Не могу –
Вижу сходство интересов
И бегу –
Где весна шуршит большая –
Солнца всплеск,
Где приятно искушает
Странный бес.
***
Ваш третий подъезд…
Дождь льет благовест…
Я не была одной из невест.
В то утро тоже лил дождь.
Грустно. Ничтожно. И что ж?..
Ваш третий подъезд…
Одно из тех тихих мест…
Бог не выдаст, свинья не съест.
Любимым был он.
А вы – лишь печальный сон.
Или предсмертный стон…
Ваш третий подъезд…
Дождь льет благовест…
Я не была одной из невест.
***
Я тебе оставляю все:
Холодильник, диван, табуретку,
В холодильнике – начатый сок,
Одеяла в полоску и в клетку.
Мне не нужен вот этот диван –
На диване вдвоем было тесно,
Поролоном душевных ран
Он набит под моим койко-местом.
Холод всех необъявленных войн,
Что, как правило, были без правил,
Мой никем не услышанный вой…
…Ухожу, ничего не оставив.
«Все», конечно же, будет с тобой –
Шторы, чашки, часы и варенье…
И взаимно проигранный бой.
И внезапное исчезновенье.
Я тебе оставляю все –
Место в койке и бой без правил,
Но, свое сохраняя лицо,
ухожу, ничего не оставив.
***
Хочу зажечь свечу от сигареты,
Но не могу понять зачем
Со всех сторон летят советы
От тех, кто слеп, и глух, и нем.
Скопцы, глупцы и инвалиды
Ползут к огню, спешат за мной,
От Африки до Антарктиды
Идут с предельно умным видом,
Шурша кто флагом, кто обидой,
А кто искусственной спиной.
И я – свеча и сигарета
В одной руке, в другой – костыль,
Иду, наслушавшись советов,
Бреду, не там ища ответов,
И понимаю: это быль…
***
Я, волосом из помела Яги,
Туда, где не бывает проволочек,
Где ни души, ни звука и ни зги,
Стекаю медленно… с толпой бывалых прочих…
Пленительным движением души
Душевный век железного гламура
Берется душу в крошки раскрошить –
Чем мельче крошки – тем продажней шкура.
Берите потребительский кредит –
Продам по крошкам пламенное кредо!
Поверьте – с этим тоже можно жить,
Не будучи Палладой… или Ледой…
Гламурный век предполагает так,
Кому-то став не первым кругом ада –
Кто к веку не притерся – тот дурак,
Оставшись Берегиней… или Ладой…
Гламурный век оправдывает все –
Бензином, стразами, неврозами и ленью…
И я, не сохранившая лицо,
Стекаю… на свои круги спасенья…